§23. Теория "двойственной истины" и ее разоблачение

«Современная защита религии ведется почти исключительно на субъективной почве. «Пусть, - говорит религиозный субъективист наших дней, - религия будет созданием творческой фантазии; допустим, что божество - действительно лишь гипотеза и, допуская это, религия все-таки сохраняет всю свою силу, все свои права и все свое прежнее внутреннее значение. … И какое мне дело до критического отношения положительного знания к религии? Наука - мощный культурный фактор в борьбе за земное существование. Этого никто в наше время оспаривать не может и не должен. Но пусть наука займет ей подобающее место внешнего культурного исторического двигателя, а в сфере моей духовной, интимной, сокровенной жизни ее немой, холодный и равнодушный разум совершенно бессилен».

Людям недисциплинированной мысли, чуждым умственной привычки добираться до корней вопроса, подобные соображения представляются не только убедительными, но и чрезвычайно оригинальными. В действительности же эта в логическом смысле более чем шаткая, а с религиозной точки зрения кощунственная аргументация служит лишь убедительнейшим показателем того, что это некогда господствовавшее над избранными умами миропонимание погибло окончательно и безвозвратно».

Л.Аксельрод. «Карл Маркс и религия»

Каковы могут быть взаимоотношения науки и религии? Между ними идет непрекращающаяся борьба, в ходе которой религия непрерывно сдает свои позиции. Однако сторонники религии не заинтересованы в таком подходе, и они часто навязывают такую теорию: мол, наука и религия не должны конфликтовать, а вполне могут сосуществовать, поскольку у них разные сферы деятельности: если наука занимается познанием материального мира, то в ведении религии находятся духовные и моральные вопросы. Часто от церковников можно слышать, что «атеизм – это разновидность религии», только если в традиционные религии верят в то, что бог есть, то будто бы атеизм сводится к утверждению, что бога нет.

Атеизм – разновидность религии? Утверждать, что атеизм – это разновидность религии, неправильно. Методы науки и религии диаметрально противоположны.

В науке, - и этим она отличается от религии, - ничто на веру не принимается. В науке царствует не вера, а опыт. Поскольку всем людям, будь то атеисты или верующие, свойственно увлекаться, замечать то, что подтверждает их ожидания, т.е. выдавать желаемое за действительное, в науке cуществует жесткая система проверок и перепроверок. Ничего похожего в религиях нет.

Например, английский ученый Дж.Томсон в конце XIX выдвинул гипотезу об устройстве атома, напоминающем "пудинг с изюмом". Многим ученым она казалась верной. Но эксперименты Резерфорда заставили ученый мир отказаться от этой полюбившейся гипотезы. Майкельсон и Морли поставили опыт, чтобы определить движение Земли относительно эфира. Оба физика предполагали, что эфир существует. Но опыт показал, что никакого эфира нет. И ученые отказались от своих предположений. После повторения опыта в лабораториях других стран, уже все ученые во всех странах признали, что эфирная гипотеза не соответствует действительности.

Метод познания мира, предлагаемый религией, прямо противоположен тому методу, который использует наука. В религии главную роль играют чудеса, видения, пророчества, всевозможные оракулы. В этом - причина противостояния науки и религии.

Конечно, и в науке есть аксиомы и постулаты – это утверждения, которые ниоткуда не выводятся, а являются исходными положениями, принимаемыми на веру. Таковыми, например, являются аксиомы в геометрии. Другой пример - многие законы сохранения, первый закон Ньютона или принцип равенства гравитационной и инертной масс в физике, которые формально ниоткуда не выводится, а приняты за постулаты. Но при этом научные постулаты выводятся из наблюдений за практической жизнью и подтверждаются практикой. Точно так же подтверждаются практикой и сделанные из них логические выводы. Например, в физике элементарных частиц имеются такие законы, как закон сохранения лептонного заряда и закон сохранения четности. Они были выведены исходя из экспериментальных наблюдений, и долгое время казались справедливыми. Однако впоследствии выяснилось, что закон сохранения четности нарушается при радиоактивном бета-распаде, а закон сохранения лептонного заряда нарушается при осцилляциях нейтрино. Или, например, когда в XIX веке русский математик Лобачевский попытался предположить, что будет, если будет неверна одна из аксиом геометрии, известная как «пятый постулат Евклида» (через точку, лежащую вне прямой, можно провести не больше и не меньше чем одну прямую, параллельную данной). Неожиданно оказалось, что в этом случае возникает непротиворечивая геометрия, которая имеет и практические применения.

Совершенно иной характер носит религиозная вера. Например, средневековый философ Тертуллиан выдвинул принцип «Верую, ибо нелепо». То есть, например, если в Библии вы встретились с какой-нибудь нелепостью или явной ошибкой, то надо не отбрасывать ее, а принимать на веру, ибо, во-первых, отличие веры от знания в том и состоит, что мы должны принимать те или иные догматы на веру, не пытаясь их обосновывать, во-вторых, замыслы бога недоступны пониманию людей («неисповедимы пути господни», - как говорят церковники).

Конечно, и среди людей, не верящих в бога, есть и немало таких, чей «атеизм» заключается в том, что они верят в отсутствие бога. Но таких людей нельзя считать сознательными атеистами. Собственно, такие люди составляли значительную часть советских граждан периода «застоя», когда люди, в массе своей не веря в бога, при этом не имели иммунитета к религии, и после реставрации капитализма вдруг как один стали «верующими» - при этом как раньше «верили в то, что бога нет», так и сейчас, объявляя себя «православными», при этом не знают основ своей религии и не соблюдают религиозных обрядов. Именно эта прослойка составляет основную массу тех, про кого церковники говорят, что «в России 70% православных» или что «в России 20 миллионов мусульман». Понятно, что такое «неверие в существование бога» не имеет ничего общего с атеизмом.

«Теория двойственной истины». Утверждение о возможности сосуществования науки и религии, поскольку у них разные задачи, берет свое начало от так называемой «теории двойственной истины», появившейся в Средние века. Уже тогда было очевидно, что многие библейские положения противоречат логике, что существует принципиальная несостыковка веры и разума. Пытаясь спасти положение, в XII в. арабский философ Ибн Рошд (часто упоминаемый в литературе под латинизированным именем Аверроэс) разработал теорию «двойственной истины». Эта теория говорит о том, что у религии и философии совершенно разные предметы и методы. Так, предметом религии является бог, а методом – вера, в то время как предмет философии – природа, а метод ее – опыт (то есть практическая деятельность, возможно – даже экспериментальная – по изучению окружающего мира). Религия и философия занимаются абсолютно различными областями, почти ничего общего друг с другом не имеющими, и поэтому не удивительно, что у религии свои истины, а у философии – свои. Причем, эти истины не только могут, но и должны быть различными и даже противоречащими друг другу. Нет ничего плохого и необыкновенного в том, что они не согласуются между собой: это вполне естественно, нормально и понятно. Они вовсе и не должны состыковываться, как это кажется поборникам гармонии веры и разума, да и не могут эти истины не вступать в противоречие, так как говорят о противоположных и фактически несовместимых вещах. Пусть философия занимается исследованием природы и не вмешивается в религиозные положения, пытаясь их обосновать, и пусть религия не пытается быть знанием о мире, а тем более – наукой о нем, всегда оставаясь только верой, и не заставляет философию обслуживать свои нужды.

В западной философии последователями теории двойственной истины были шотландский философ Иоанн Дунс Скот и английские мыслители Уильям Оккам и Роджер Бэкон. Например, Дунс Скот на языке того времени излагал то, что сегодня называют «антропным принципом»: мол, бог мог создать мир, но также мог и не делать этого, он мог создать совсем не такую действительность, в которой мы сейчас живем, а совершенно другую. Иными словами, все божественные действия есть полный, ничем не ограниченный и не регламентируемый произвол, совершаются абсолютно свободно, никакой логической или рациональной необходимостью не обладают, и потому совершенно непостижимы, неподвластны ни разуму, ни пониманию. Другой сторонник теории двойственной истины – англичанин Уильям Оккам говорил, что в силу принципиальной разницы самих предметов и методов философии и религии следует жестко разграничить сферы их компетенции и рассматривать области божественного (сверхъестественного) и природного (естественного) как совершенно автономные и изолированные друг от друга. Разум ничего не может понять в делах веры, догматы невозможно осмыслить, но в то же время познание действительности или окружающего мира вполне может быть независимым от религии, может ориентироваться исключительно на разум, знание и философию. Физическую реальность можно понять из нее самой, утверждал Оккам, то есть экспериментальным, научным путем, а также с помощью жизненной практики постичь происходящее и объяснить совершающееся вокруг нас естественными причинами, действующими в природе вещей. Совершенно не следует при объяснении окружающего мира прибегать к представлениям о тайных причинах, скрытых качествах, неведомых силах и невидимых основаниях, будто бы лежащих в сущности мироздания и управляющих им. Надо отбросить или отсечь, как бритвой, все фантастическое и сверхъестественное при объяснении действительности и понять ее безо всяких вымыслов о потустороннем и мистическом. И это возможно сделать, ибо природное есть естественное, подвластное разуму и потому вполне познаваемое (этот принцип получил название “бритвы Оккама”- буквально: «Не стоит умножать «сущности» без необхолждимости»). А решающая роль в деле такого познания должна принадлежать философии – науке о мире в целом, о природе, нас окружающей во всех ее проявлениях.

На том этапе теория двойственной истины была прогрессивной, поскольку помогала науке выйти из-под влияния церкви. Принцип «бритвы Оккама» носит по своей сути антирелигиозный характер: поскольку ни одно из наблюдаемых природных или общественных явлений не требует участия бога, то и никакой необходимости в боге нет. Продолжателем этой прогрессивной линии был другой английский философ Роджер Бэкон. Он считал философию способной постичь глубокие тайны мироздания и смело продвигаться вперед с помощью практического опыта и экспериментального исследования. Как это ни удивительно, но живший в XIII в., Бэкон был почти естествоиспытателем и во многом опередил современную ему эпоху. Так, в своих сочинениях он описал самодвижущиеся повозки, летательные аппараты, подводные машины, использование солнечной энергии и многое другое. Понятие “экспериментальная наука” было впервые употреблено в истории именно Роджером Бэконом. Понятно, что только философия, освобожденная от роли прислужницы религиозной веры и вновь ставшая изучением природы могла достичь таких результатов.

Как видим, в учениях Дунса Скота, Уильяма Оккама и Роджера Бэкона схоластика начинает идти на убыль и постепенно уступать место новому мировоззрению, проявившемуся в XIV веке и вполне развернувшемуся в XV-XVI вв., в котором центральное место отводилось наукам и, особенно – философии, а религия была значительно потеснена и потеряла свои прежние господствующие позиции.

Однако сегодня церковники используют реакционную сторону этой теории. С одной стороны, эта теория освобождает науку от влияния религии, но с другой стороны – выводит религию из-под научной критики.

Сокращение влияния религии. На самом же деле весь опыт развития науки показал, что наука и религия не являются двумя разными мирами, а вполне могут приходить во взаимодействие между собой, причем это взаимодействие подобно сообщающимся сосудам: чем дальше развивается наука, тем меньше в ней место для религии. Если в Средневековье вопросы устройства Вселенной находились исключительно в ведении церкви, то после открытия Коперника религия сдала эту позицию и вопрос устройства Вселенной стал вопросом астрономической науки. Если до XIX века в абсолютном ведении религии находились вопросы «духовной стороны» человека, то открытия Павлова и Сеченова передали эти вопросы в область психологической науки. Так и во всех сферах религия постепенно сдавала науке свои позиции.

Этот процесс можно проследить на примере ответа религии на вопрос «где живет бог?». Первые, самые примитивные религии, поселяли богов прямо в окружающий нас мир («домовые» в избах, «леший» в лесу, «водяной» в речке и т.п.). Религии античного мира поселяли богов на Земле (греческие боги – на горе Олимп, греческий же бог Посейдон – в океане, Ветхий завет даже пытается назвать точку земной поверхности, где расположен «рай»). Позднее религия поселяла бога на облака. Отсюда, например, исходит легенда о Вавилонской башне, которую бог разрушил, т.к. боялся, что люди могут дотянуться до бога. На иконах часто рисуют, как господь бог со святыми и архангелами восседают среди облаков (характерно представление православной религии о том, что Илья-пророк ездит по небу на колеснице). Когда стало ясно, что никакого бога на облаках нет, его стали перемещать далеко в космос (например, до открытия закона Всемирного тяготения считалось, что планеты двигаются по своим орбитам потому, что их толкают ангелы). Сегодня, когда Вселенная изучена и места для бога в ней не найдено, церковники переносят место жительства бога в «параллельные миры» или просто отделываются фразами, что «бог в душе каждого человека». Последнее фактически равносильно признанию отсутствия бога в материальном мире. А если признать, что бог «нематериален», то, говоря научным языком, это означает, что существование бога субъективно, то есть бог существует, если в него верить, и не существует, если в него не верить. Проще не верить.

Веруют ли ученые? Ещё один аргумент церковников – это утверждение, что многие ученые были верующими, приводя громкие примеры – Галилей, Ньютон, Эйнштейн, Планк и т.п. Этим самым церковники убивают двух зайцев: во-первых, демонстрируют, что будто бы наука и религия вовсе не противоречат друг другу, во-вторых, будто бы эти ученые доказали существование бога научно. Это, кстати, известный прием недобросовестной полемики, когда за неимением доказательств спорящий пытается ссылаться на авторитеты.

Известный в годы «перестройки» религиозный проповедник Александр Мень утверждал даже, что якобы научная интуиция родственна религиозной вере и вообще происходит от веры (причем заявил он это не где-нибудь, а со страниц журнала «Наука и жизнь», №4 за 1990 год). Так действительно ли среди ученых немало верующих? Да, такие случаи имеются. Например, Коперник, Джордано Бруно, Тихо Браге, Кеплер, Галилей, Ньютон действительно были верующими. Трудно ожидать от них другого – они были детьми своего времени. Но, субъективно веря в существование бога, своей практической деятельностью они подорвали позиции религии так, как это не сможет сделать армия пропагандистов научного атеизма. Исаак Ньютон, например, был известен современникам не как ученый, а как богослов, и именно благодаря своим религиозным сочинениям он был избран в палату лордов британского парламента. Однако научные открытия Ньютона нанесли по религии страшный удар, поскольку объяснили природные явления не волей бога, а естественными причинами.

Хотя среди ученых когда-то и были верующие, но, несомненно, процент верующих среди ученых всегда был существенно ниже, чем среди населения в целом.

Иногда церковники идут и на прямые подтасовки. Например, часто можно услышать, что будто бы Альберт Эйнштейн был верующим и религиозным пропагандистом (основания для такого утверждения давали некоторые положения его теории относительности которые религия пытается использовать в качестве аргумента). Однако сам Эйнштейн решительно протестовал против причисления его к пособникам религии. Вот что он писал в 1952 году, незадолго до своей смерти: «Утверждения о моей религиозности является ложью. Ложью, которая настырно повторяется. Я не верю в личного бога. Те мои высказывания, которые показались кому-то религиозными, на самом деле представляют собой восхищение красотой мира, которую показывает наука».

Попытки церковников объявить ученых верующими иногда выглядят комично. Например, один из современных религиозных проповедников, некто А.И.Осипов, в написанном им учебнике для духовных семинарий «Путь разума в поисках истины. Основное богословие» пишет: «Ученый и верующий, как правило, совмещались в одном лице. (С точки зрения русского языка эта фраза не верна: подавляющее большинство верующих не было учеными. Осипов, должно быть, хотел сказать, что когда-то ученые были, как правило, верующими. .- ред.) Ученые-атеисты были редчайшим исключением.... И лишь в XVIII веке, особенно когда ряд французских философов и общественных деятелей, т.н. энциклопедистов, выдвинули лозунг о противоборстве между наукой и религией, эта идея (?) постепенно стала захватывать Европу, а затем и нашу страну, где после 1917 года наука была объявлена областью единственно достоверного знания и доказывающей небытие Бога. Религия же, естественно, оказалась мировоззрением антинаучным»

Вдумаемся в смысл сказанного. До XVIII века, значит, наблюдалась полная гармония, а затем какие-то неучёные французы (с учёными-то религия всегда «сосуществовала без антагонизмов»), называемые энциклопедистами, придумали, не известно зачем, лозунг. Из-за лозунга-то всё и пошло наперекосяк. (Видать, лозунг оказался посильнее священного писания.) Количество атеистов резко возросло. Ученые-верующие стали редчайшим исключением. В России докатились до того, что объявили религию антинаучным мировоззрением. В общем, довели русский народ французские философы. Такую чепуху сегодня вынуждены учить студенты духовных семинарий. Осипову не приходит в голову, что рост атеизма в XVIII веке напрямую связан с ростом научных знаний. Дело не в лозунгах, а в успехах науки.

Ведает ли религия вопросами морали? Утверждение церковников о разграничении функций между наукой и религией (мол, пусть наука ограничивается изучением природы, а душу человека отдадим в ведение религии) не выдерживает критики. Многое из того, что относили к вопросам души человека, сегодня находится в ведении науки: например, вопросы человеческой психологии и поведения отдельного человека – прерогатива медицинских и биологических наук, вопросы взаимоотношений людей в обществе – прерогатива общественных наук.

Последний аргумент церковников – что будто бы религия должна ведать моральными вопросами. Церковники говорят: ведь религия выдвигает совершенно правильные моральные истины: например, христианские заповеди учат: «Не убий», «Не укради», «Уважай своих родителей». Ведь совершенно правильные заповеди! Аналогичные моральные принципы есть и в исламе и иных религиях.

Однако, напомним, помимо этих правильных «заповедей», Библия содержит и заповеди, напрямую предполагающие рабовладельческие отношения, или, например, совершенно нелепые заповеди, призывающие «соблюдать субботу» или называющие «прелюбодеянием» любой брак, не оформленный церковью, пусть даже и зарегистрированный государством.

Но если даже в числе религиозных предписаний содержатся и правильные моральные указания, то это вовсе не основание для того, чтобы быть религиозным человеком. Приличный человек уважает своих родителей, но вовсе не потому, что так предписывает Библия, а исходя из своих моральных принципов. Точно также запрет на убийства и на воровство не нуждается в религиозном обосновании – для этого достаточно светских законов. Причем такие сугубо материальные вещи, как полиция, суд и тюрьма являются куда более серьезным сдерживающим фактором для потенциальных убийц и воров, чем религиозные заповеди.

Кроме того, все эти заповеди исторически ограничены. Вот, например, заповедь «не укради». Сама по себе заповедь абсолютно верная, однако она актуальна лишь либо там, где есть частная собственность, либо там, где существует дефицит материальных благ. А в бесклассовом обществе, где не будет частной собственности и где материальные блага польются полным потоком – там проблемы воровства просто не будет.

Еще раз напомним, в ходе исторического развития наука постоянно сокращает сферу влияния религии. В двух последующих главах мы покажем это на конкретных примерах из разных наук.

В продолжение темы:
Штрих к вопросу об отношении религии к науке: РПЦ претендует на здание Музея Арктики и Антарктики в Ленинграде