Научная неграмотность и религиозное мракобесие в одном флаконе

От редакции: ниже приводится (в сокращённом виде) взятое с одного из сайтов либерально-«экологической» направленности интервью некоей активистки, участвовавшей в заказных акциях против заводов по утилизации опасных отходов (которые они настойчиво именуют «заводами смерти», чтобы вызвать страх у обывателя). Сразу сообщаем, что редакция нашего ресурса не разделяет мнения этих «активистов», поскольку, как неоднократно говорилось, отходы всё равно существуют и их всё равно надо куда-то девать.

А поскольку, какое место ни возьми (как показывает практика, вне зависимости от того, какое именно это место – многолюдное Подмосковье или далёкий безлюдный Шиес) – всегда найдутся недовольные, а если среди местных жителей таковых не найдётся – то конкуренты наймут заезжих грантоедов, которые будут изображать из себя местных жителей.

Ни в коем случае не оспаривая права граждан высказывать своё мнение, даже если мы с ним не согласны (хотя, как можно видеть из комментариев к оригинальному тексту статьи по указанной ниже ссылке, сами борцуны с «заводами смерти» как раз крайне нетерпимы к любому мнению, отличающемуся от их собственного), отметим интересную закономерность: активист, выступающий против строящихся заводов, по совместительству является глубоко религиозным человеком, даже какое-то время занимала какой-то сан в церковной иерархии. Всё, что тут можно сказать – недостаток образования. Всесторонне образованный человек не будет верить в существование сверхъестественных существ. А борцуны с заводами по утилизации опасных отходов регулярно демонстрируют свою неграмотность в своих публичных выступлениях, даже когда рассуждают о химических веществах…

Конечно, заказчики этих кампаний и платные грантоеды – это как раз как правило люди образованные и адекватные. Но из неграмотных жертв «реформ» образования, наподобие той, чьё интервью вы прочитаете ниже, они и формируют свою массовку, искренне верящую, что скачут забесплатно….

Собственно текст интервью (с незначительными сокращениями, не влияющими на содержание)

«Летом прошлого года юрист Ия Боронина подала первую заявку в ЦИК Удмуртии, выступив с инициативой о проведении республиканского референдума по поводу решения властей перепрофилировать бывший завод в Камбарке, где со времен Второй мировой войны хранилось химическое оружие. На базе этого объекта, по решению федерального правительства, должен появиться комплекс по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов I и II класса опасности мощностью до 50 000 тонн в год. Государственным заказчиком назначена госкорпорация «Росатом», застройщиком — ФГУП «РосРАО». На сегодняшний день подано уже семь заявок в республиканский избирком на проведение референдума.

— Власти Удмуртии, говоря о необходимости завода в Камбарке, указывают на то, что подобные объекты в России в любом случае нужно создавать, чтобы где-то хранить и в последующем утилизировать опасные отходы. Что вы об этом думаете?

— Люди устали быть подопытными для экономических игр истеблишмента (власть имущие, правящие круги — прим.). Да, утилизировать высокоопасные отходы необходимо. Но не в опасной близости от населенных пунктов или в их границах и поверхностных водных объектов. На сегодняшний день санитарно-защитная зона завода по уничтожению химического оружия в Камбарке составляет всего один километр.

— История Камбарки для меня, как и для любого жителя республики, вопрос выживания. Вопрос здоровья и жизни наших детей. Все прекрасно понимают, что объем переработки в 50 000 тонн опасных отходов в год серьезно подорвет экологическую безопасность региона. Здесь десятилетия хранилось химическое оружие (с 1941 года по март 2009 года на заводе в Камбарке по утилизации химического оружия хранилось до 6300 тонн люизита, сейчас этот завод хотят перепрофилировать под объект хранения отходов I и II класса опасности — «Idel.Реалии»). Здесь семьи, в которых нет онкобольных — редкость. Мой отчим, воспитавший меня после гибели биологического отца, умер от рака несколько лет назад, как и его брат. Родом они были из Камбарского района. Тема Камбарки — это личное.

— Еще одна из обсуждаемых тем активистов и правозащитников в последнее время — это защита животных. Что об этом скажете?

— Я отказалась от натурального меха и открыто выступаю против цирков с животными, как пережитка «пещерных веков», уходящего корнями в Древний Рим, «славный» гладиаторскими боями, массовыми убийствами животных и людей на аренах ради потехи кровожадной толпе.

— Вы работаете в правовом поле. Как сейчас бороться с системой в судах, в прокуратуре?

— Настойчивостью и оглаской. Бить в одну и ту же точку до нужного результата.

— Стоит ли искать справедливость в судах ?

— Практика показывает, что в России ни одна из ветвей власти не является независимой. Есть отдельные «идейные» личности, но они рождаются раз в десятилетие. Это люди негибкие к давлению. Они меняют сложившуюся практику, рискуя собственной безопасностью, иногда даже безопасностью семей. Система предпочитает их либо дискредитировать, либо их «убирают». В основной массе люди «системы», в том числе и работники судов, судорожно держатся за должности и преференции.

— Немного хотелось бы спросить о личном. В какой семье вы росли?

— Я выросла в консервативной семье с очень строгими моральными и нравственными устоями. Мой прадед — казачий атаман. Дед — ветеран ВОВ, освобождавших Европу от немецкого Вермахта, награжден орденом Красной Звезды. Это люди со стальной волей, несгибаемые, принципиальные. Мама — пастор церкви уже двадцать лет. Отец погиб за две недели до моего рождения. Второй отец, воспитавший меня с шести лет — человек высокой морали и благородства, родом из Камбарского района. Как я уже рассказывала, он несколько лет назад умер от рака. Мама моего отчима Ефросинья Степановна — старовер и человек необычайной доброты и любви к Богу и людям. Я замужем, есть сын. Мы живем довольно закрытой уединенной жизнью. Свободное время — церковь, оперный театр, музеи или вечера дома у камина за чтением.

— Как изменилась ваша жизнь, когда стали заниматься общественной жизнью?

— Меньше времени остается на семью. Страдает личное в угоду общественному.

— Почему вы выбрали юриспруденцию?

— Библия говорит, что дары и призвания «непреложны», то есть заложены Создателем до рождения и отняты быть не могут. Ты этот путь не выбираешь. Правозащитная деятельность — это то же, что и служение. В 17 лет я получила свое первое духовное образование. С 18 до 22 лет служила пастором протестантской церкви на родине, в одном из самых криминальных населенных пунктов России — станице Кущевской. Годы служения людям, находившимся в самых сложных жизненных ситуациях, заложили прочный фундамент эмпатии (сопереживания к ближнему — прим.) и стойкости. Именно поэтому любое давление со стороны исполнительной власти сегодня — это уже пройденный в юности этап.

— Как церковь смотрит на ваше желание заниматься общественной жизнью?

— Прямая обязанность любой религиозной организации, вне зависимости от конфессии — защита униженных и угнетенных. Церковь меня поддерживает в моих социальных проектах. Недавно глава протестантского союза России поддержал мою программу «Патронажа неблагополучных семей» и выразил желание распространить ее не только на территории Удмуртии, но и в остальных субъектах нашей страны.

— В прошлом году я решила принять участие в выборах в парламент Удмуртии. Баллотировалась как самовыдвиженец. Эсеры сами мне предложили партийную поддержку, чтобы я могла избежать сбора подписных листов и спекуляций со стороны избиркома. Ни в одной из партий я никогда не состояла и не состою по сей день. Для меня принципиально важно иметь независимость от любого влияния извне. По итогам результатов выборов заняла третье место.

— Не разочаровались в выборах, в политике? Планируете еще раз оказаться в статусе кандидата на должность народного избранника?

источник - https://www.idelreal.org/a/30494649.html