«Международное
сотрудничество»
Международное научное сотрудничество в ХХ веке. Исторически сложилось так, что многие научно-технические проекты (как правило, связанные с фундаментальной наукой и не имеющие оборонного значения) делались не в рамках отдельно взятой страны, а в рамках международного сотрудничества. Однако подходы к нему менялись в разные исторические периоды.
Правильным примером международного сотрудничества можно считать тот вариант, который практиковался во времена СЭВ – например, проект «Интеркосмос» или Объединенный институт ядерных исследований в Дубне. Из стран, объединенных в эти проекты, один лишь Советский Союз был самодостаточен и мог бы совершать ядерные и космические исследования самостоятельно. Тем не менее СССР принимал в свои проекты и другие страны СЭВ. Это сотрудничество было взаимовыгодным: страны СЭВ имели возможность с помощью СССР реализовать свои достижения, чего они не смогли сделать самостоятельно. К примеру, Чехословакия или ГДР могли самостоятельно изготовить какой-нибудь электронный прибор для космических исследований, но не могли самостоятельно запустить его в космос. А с помощью СССР они могли это сделать. Или, например, чехословацкий ученый И.Звара получил всемирную известность благодаря своим исследованиям по химии трансактиноидных элементов в Дубне, чего он не мог бы сделать, если бы работал только в рамках своей страны. С другой стороны, и СССР благодаря такому сотрудничеству использовал в своих целях научный, промышленный и кадровый потенциал соцстран, который был бы загублен, если бы эти соцстраны действовали в своих национально-ограниченных рамках.
Аналогично совершалось международное сотрудничество и в капиталистическом мире. Например, США, запуская свои космические аппараты, ставили на них приборы, разработанные в европейских капстранах или в Японии.
Принципы международного научного сотрудничества. Важно отметить, что способность страны к самостоятельным научно-техническим разработкам зависит от размеров этой страны и научно-технического потенциала. Можно сказать, что вопрос о том, может ли страна развивать свою науку самостоятельно – из той же серии, может ли одна страна самостоятельно построить у себя социализм и коммунизм. Есть крупные страны с развитым потенциалом – СССР (Россия), США, в перспективе Китай – которые могут это сделать[1]. Есть страны, которые не могут это сделать самостоятельно, а вынуждены либо кооперироваться на равноправной основе (как в случае Евросоюза), либо примыкать к крупной стране (как было во времена СЭВ).
Второе, что следует отметить – что вопрос допустимости или недопустимости международного сотрудничества напрямую зависит от того, являются ли проводимые исследования фундаментальными или прикладными, и если прикладными – то в каких целях они используются. И если никого не удивляют, например, международные конгрессы математиков и весьма обычными являются международные конференции по исследованию Марса или по физике элементарных частиц, то весьма сложно было бы представить международную конференцию, на которой ядерщики из России и США обменивались опытом по созданию ядерного оружия. Хотя, впрочем, и конференции по освоению Луны или по сверхтяжелым элементам сразу же прекратятся, как только дойдет дело до строительства промышленной лунной базы или как только выяснится возможность использования сверхтяжелых элементов для производства оружия. Отметим при этом, что «чистой науки» не существует – то, что сегодня было фундаментальной наукой, завтра станет прикладной. Еще в 1930-х годах ядерная физика считалась сугубо фундаментальной наукой, а серьезные ученые типа Резерфорда не видели перспектив ее практического применения в течение нескольких веков.
Международное сотрудничество в «однополярном мире». Ситуация с «международным сотрудничеством» принципиально изменилась после развала СССР. Промышленный потенциал России упал на порядки ниже – сегодня мы, например, не можем позволить себе запускать АМС на Венеру ежегодно, как было в советское время, а запуск каждого нового энергоблока АЭС (строительство которых было начато еще в советское время) рассматривается как выдающееся событие. Но в то же время интеллектуальный потенциал, созданный советской наукой, остался прежним. В этих условиях США уже стали рассматривать Россию не как равновеликое государство, а как «младшего партнера», которого можно либо включать в свои проекты, либо просто посылать куда подальше. В России же, после того, как советский научный потенциал потерял возможность быть примененным в промышленности, нашлось немало желающих этим научно-техническим потенциалом торговать.
Так возникла ныне действующая модель «международного сотрудничества» - когда единственным самодостаточным государством считают себя США, которые самостоятельно проводят политику в космической области – решают, когда и какие космические аппараты запускать, когда строить свою собственную лунную базу и лететь на Марс, какие страны брать в эти полеты, а какие не брать. Евросоюз и Китай намереваются в перспективе стать такими же самостоятельными центрами силы. Но это в перспективе. Россия же (в первую очередь в силу специфики правящего режима) категорически отказывается от роли самостоятельного субъекта научно-технического развития, и любое дело – от пилотируемого полета на Марс до строительства дешевого ускорителя – считает необходимым делать в рамках «международного сотрудничества», которое сводится к следующему: создадим совместный проект, в который мы вложим наш научный потенциал (причем в значительной степени не свой собственный, а созданный предыдущими поколениями), а они за это вложат свои деньги. А при капитализме, как правило, кто вкладывает деньги, тот и имеет контрольный пакет. Схема простая: политическое руководство РФ, придерживающееся проамериканских позиций, ставит ученых в такие условия, что они лишаются бюджетного финансирования, но при этом получают право приватизировать свой научный потенциал и торговать им. [2]Дальше – дело техники… Такая политика - из той же серии, что и действия алчных директоров приватизируемых заводов в начале 1990-х годов: когда контрольный пакет акций оказывался в руках трудового коллектива, то директор переставал платить рабочим зарплату, и рабочие, чтобы найти средства на пропитание, вынуждены были продавать свои акции директору, который таким образо собирал контрольный паект у себя. Единственно верный способ противостояния такой афере тоже одинаков и там, и здесь: надо не делать то, что хочет от тебя власть (директор), а организовываться в борьбе за защиту своих коренных интересов
Вот примеры, к чему приводит такое «международное сотрудничество»:
Станция «Мир» и МКС. Известна история, как в 2001 году была сведена с орбиты и затоплена в Тихом океане российская орбитальная станция «Мир». Теперь у нашей страны нет своей собственной орбитальной станции - вместо этого российские космонавты летают на Международную космическую станцию (МКС). С научной точки зрения МКС не представляет собой ничего нового по сравнению с «Миром» и фактически является средством передачи советских наработок в области долговременных орбитальных полетов к американскм «партнерам».
Начиная с 1998 года (когда началось строительство МКС) до затопления «Мира» в 2001 году в обществе шла активная борьба за сохранение станции «Мир». Лоббисты же МКС, выступавшие за затопление «Мира» (главным из которых был тогдашний глава Росавиакосмоса Ю.Коптев) говорили, что МКС лучше «Мира», потому что «Мир» - это работа в рамках одной страны и это отстой, а МКС - это международное сотрудничество и это круто. «Мы не потянем содержание двух станций - «Мира» и МКС», - говорили сторонники Коптева - «и поэтому надо сделать выбор в пользу МКС, потому что это международное сотрудничество». Сторонники «международного сотрудничества» вообще очень любят эту фразу: «мы не потянем», «Россия не потянет» и т.п. Сторонники затопления «Мира» смаковали отдельные неполадки, случавшиеся на «Мире» и называли эти неполадки свидетельством того, что ««Мир» выработал свой ресурс». Хотя на МКС подобные неполадки происходят куда чаще. Если в середине 1980-х годов был популярен анекдот о том, как на экране советского телевидения появляется диктор и объявляет: «Вы конечно, будете смеяться, но партия и весь советский народ опять понесли тяжелую утрату», то современный вариант этого анекдота звучит так: «Вы, конечно, будете смеяться, но на МКС опять вышел из строя генератор кислорода».
Всего за несколько дней до затопления станции «Мир», когда она еще оставалась на орбите, но ее падение уже было необратимым, американцы сократили количество членов экипажа МКС с 6 человек до 3, а после катастрофы шаттла «Колумбия» - и вообще до двух, как и было на «Мире».
В 2005 году в репортажах о попытках возобновления полетов шаттлов была обнародована вопиющая информация - о том, что, оказывается, МКС - это вовсе не международная станция - юридически она принадлежит США! То есть вот вам итог: была у нашей страны своя орбитальная станция «Мир», но под прикрытием красивых слов о «международном сотрудничестве» вместо «Мира» существует точно такая же станция, но уже не наша, а американская. (Ссылка на конкретные источники - по адресу http://www.minspace.ru/mks_usa.html). Такую ситуацию могут считать нормальной только те чудаки, которые уверены, что «у нашей страны нет внешних врагов».
Российские космические корабли, оплачиваемые из российского бюджета, регулярно доставляют на орбиту топливо для подъема орбиты станции (на орбите МКС еще есть следы атмосферы, которые тормозят МКС и снижают ее орбиту). И вот, как выясняется, без этих затрат можно было бы обойтись. Сайт «Россия Онлайн» сообщает: «В ЦУПе пояснили, что МКС можно поднять на высоту примерно 390-400 км. В этом случае станция практически не будет снижаться и потребность в периодической коррекции ее орбиты отпадет. Однако на такую высоту не могут «забираться» американские шаттлы. В связи с этим и было решено снизить высоту орбиты МКС до 340-350 км.»
Из-за американских проблем с шаттлами мы все стали свидетелями буквально анекдотической ситуации: американцы сами признают: «Мы, американцы, не потянем пилотируемые полеты на МКС, поэтому Россия тут является монополистом и может диктовать свои условия», а российские космические чиновники буквально отбиваются: «нет, мы не хотим быть монополистами, не хотим господствовать в космосе, даешь международное сотрудничество».
ЮПАК. Предметом жесткой конкуренции между разными странами является вопрос о синтезе сверхтяжелых трансурановых элементов. Практически все элементы с атомными номерами от 102 и выше, вплоть до 118-го, были впервые открыты в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне (за исключением открытого в Дармштадте элемента рентгений с атомным номером 111 и элементов 110 (дармштадтий) и 112, приоритет в открытии которых является спорным - синтез этих трех элементов пришелся на первую половину 1990-х годов, когда ОИЯИ временно сбавл обороты, поскольку реформаторы решили, что этот институт не нужен новой демократической России). Однако конкуренты из Беркли (США) и Дармштадта (Германия) не желают признавать российского приоритета в синтезе новых элементов (они ведь считают, что радио изобрел не Попов, а Маркони; что паровую машигу изобрел не Ползунов, а Уатт; что первый самолет построил не Можайский, а братья Райт; что первую лампочку изобрели не Яблочков с Лодыгиным, а Эдисон и т.п. - так же и в открытии новых элементов иностранные конкуренты делают вид, что никакой России не существует). И если СССР защищал свой приоритет в синтезе этих элементов - достаточно отметить, что при издании таблицы Менделеева в СССР элементы с номерами 102-105 публикованлись под названиями, данными им советскими первооткрывателями. Однако после 1991 года Россия легко согласилась на дискриминационные принципы названия этих элементов, предлагаемые ЮПАК (IUPAC - International Union of Pure and Applied Chemistry - международная организация, которая помимо прочего дает названия новым элементам). Причем если во времена СССР ЮПАК не смел принимать решения без нашего согласия, в 1990-х годах в ЮПАК был лишь 1 представитель от РФ (в то время, как например, от ЮАР - трое), сейчас же в ЮПАК нет ни одного представителя от РФ. Стоило России в начале 1990-х годов дать слабину и согласиться на пересмотр названий, данных советскими первооткрывателями, как процесс покатился по наклонной и закончился тем, что в 1997 году съезд ЮПАК утвердил названия этих элементов, предлагавшиеся конкурентами, которые к открытию этих элементов, собственно говоря, никакого отношения не имеют. Сотрудники ОИЯИ под предлогом всё того же «международного сотрудничества» не стремятся бороться за восстановление справедливости, опрадывая это тем, что «по новым правилам ЮПАК, первооткрыватель может лишь предложить название элемента, а окончательный выбор - это дело ЮПАК». Хотя конкуренты продолжают пиратствовать: то американцы объявят, что якобы они первыми открыли 118-й элемент (потом оказалось, что это фальсификация), то японцы, синтезировав 1 атом 115 элемента (через полгода после того, как в Дубне получили более 10 его атомов) объявили, что этот элемент открыли они и сразу же назвали его «японий», да и переименование ЮПАКом открытых нами элементов противоречат даже собственным правилам ЮПАК. Почему же российские ученые не хотят бороться за свои права? А потому что российские власти посадили ОИЯИ на голодный паек, предлагая крутиться самим, поэтому теперь ОИЯИ сильно зависит от иностранных «партнеров». Кроме того, поскольку синтез новых элементов до сих пор считается «чисто фундаментальной» отраслью науки, то в этой области международные связи и иллюзии о «международном сотрудничестве» всегда были весьма сильными. Подробно о ситуации со сверхтяжелыми элементами рассказывается в одной из глав нашего курса неорганической химии: http://www.minspace.ru/Education/chem2-58.html
Планета Хуйя. Если названия химическим соединениям дает ЮПАК, то названия астрономическим объектам дает Международный астрономический союз (МАС) - организация, принипы построения которой аналогичны ЮПАКу. СССР через своих представителей в МАС твердо защищал свои позиции. Президент астрономо-геодезического общества России рассказывал такую историю (цитируется по книге Ю.И.Мухина «Анти-Аполлон: лунная афера США», стр. 57):
«Американские астронавты и
обеспечивавший их персонал наземного центра управления окрестили именами своих
родственников несколько небольших кратеров в окрестностях места высадки. Это –
мелкие образования, не различимые ни в какие телескопы. Подобная самостийность,
однако, вошла в вопиющее противоречие с принятой к тому времени международной
практикой присвоения названий новооткрываемым деталям поверхностей Луны и
планет только от имени специально для того созданной комиссии Международного
астрономического союза. Возник некий вялотекущий скандал, о существовании
которого американские астронавты и разведчики не желали и слышать, настаивая на
своем праве первооткрывателей.
Летом 1977 г. в Вашингтоне, на очередном заседании упомянутой комиссии, мне как представителю АН СССР пришлось участвовать в его улаживании. Я согласился с последствиями самодеятельности американцев – с тем, чтобы протяженные кратерные цепочки на обратной стороне Луны получили названия первых советских ракетостроительных организаций – ГИРД и ГДЛ. Это тоже было против правил, не предусматривающих использования аббревиатур, но ветераны отечественного ракетостроения настаивали, в свою очередь не желая считаться с какими-то там международными установлениями. Компромисс показался мне приемлемым, принятое решение с тех пор, кажется, никто не отменял».
РФ же устранилась от активного участия МАС, доверив все полномочия по наименованию новых астрономических объектов контролирующим МАС американцам. Что из этого получилось, видно на примере названий новых планет, находящихся за орбитой Плутона (подробнее о них - см. http://www.minspace.ru/Education/edu5astr/Quauvuar/main.html). По правилам, предлагаемое название сообщается научным организациям других стран, и если на языке какой-либо из стран предлагаемое название является неблагозвучным или труднопроизносимым, то это название не утверждают, а ищут друге. Одна из этих транслутоновых планет получила название, которое латинскими буквами пишется как Quauvuar (попробуйте без запинки произнести это по русски), а другую планету и вообще назвали именем индейского божества по имени Хуйя. Российская академия наук не протестовала, чтобы не ссориться с «иностранными партнерами».
Кстати, невыгодные для себя решения МАС американцы тоже игнорируют. Например, жителям одного из штата не понравилось решение МАС о лишении Плутона статуса планеты и они тут же выступили с инициативой о том, что Плутон будет считаться планетой на территории этого отдельно взятого штата. Подробнее об этом можно прочитать по адресу
Возможность работ в рамках одной страны.. А, может быть, действительно, современная наука дошла до такой стадии своего развития, когда самостоятельные крупные проеты в рамках одной страны (даже такой, как Россия или будущий СССР) невозможны, и поэтому все описанные негативные явления - это неизбежные издержки неизбежного международного сотрудничества? Вот несколько примеров, опровергающих это.
ИТЭР В конце 1980-х
годов СССР предложил другим странам объединить усилия в освоении термоядерной
энергии и создать международный экспериментальный термоядерный реактор (ИТЭР). В настоящий момент в проекте участвуют 6 стран: Россия,
США, Япония, Евросоюз, Китай и Южная Корея. На всех этапах развития проекта особо оговаривалось, что «разработка
термоядерного реактора не по силам одной стране или группе стран, это может
быть только делом всего человечества». Однако когда в конце 2001 года проектные
работы были закончены, возник вопрос о выборе места для строительства этого
международного реактора. Выдвигалось много вариантов (в том числе был вариант
строительства реактора в России в городе Сосновый Бор Ленинградской области,
рядом с Ленинградской АЭС, но этот вариант быстро отпал: страна, в которой
сооружается реактор, должна внести 50% всех средств, а ельцинско-путинские
власти их выделять не собирались). В конечном итоге остались два варианта места
строительсва: в Кадараше (Франция) или в Рокассё (Япония). И спор о выборе
места для строительства очень быстро перешел в политическую плоскость. Россия,
Евросоюз и Китай высказались в пользу Франции, а Япония, США, Канада и Южная
Корея — соответственно в пользу Японии. Невооруженным глазом видно, что линия
раскола прошла по линии двух противоборствующих империалистических блоков.
Казалось бы, какая разница: все равно же реактор международный, «принадлежащий
не отдельной стране или группе стран, а всему человечеству». Однако оказалось
не все равно. Реальные межимпериалистические противоречия оказались для главных
буржуазных государств важнее, чем мифические «интересы всего человечества».
Наконец, в декабре 2004 года, когда переговоры зашли в тупик, Евросоюз
занял последовательную позицию, объявив, что реактор всё равно будет строиться
во Франции, независимо от того, что по этому поводу думают США и Япония: если
захотят присоединяться – хорошо, если не захотят – обойдемся без них. Россия в
этом конфликте заняла позицию «ребята, давайте жить дружно», (хотя с точки
зрения национальных интересов было бы правильнее поддержать жесткую позицию
Евросоюза). Это заявление Евросоюза разоблачало миф о том, что будто бы для
решения глобальных проблем необходимо «объединение всего человечества при
руководящей роли США» - как оказалось, решить энергетическую проблему может и
часть человечества, причем превосходно обойдется и без руководящей роли
американцев. В конечном итоге японцы с американцами вынуждены
были согласиться на условия Евросоюза – иначе мы бы построили реактор, а они
остались бы не у дел. 28 июня 1995 года было консенсусом принято решение о выборе места
площадки для сооружения ИТЭР в Кадараше (Франция). Когда же представителю
Евросоюза задали вопрос: где вы собираетесь брать средства на строительство
реактора? (по условиям соглашения страна, на территории которой строится ИТЭР,
берет на себя основную часть затрат), тот ответил: нет проблем, всё уже
заложено в бюджете на последующие годы. Именно государственная поддержка
научно-технического развития за счет средств бюджета и позволяет занимать
принцпиальную позицию в разговорах с «международными партнерами».
Cинтез сверхтяжелых элементов. Уже рассматривавшийся выше вопрос о спорах из-за приоритета в синтезе сверхтяжелых элементов (в этой отрасли науки сильнее всего позиции сторонников «международного сотрудничества») - это, на самом деле, тот вопрос, в котором без этого сотрудничества легче всего обойтись. Потому что сооружение ускорителя требует хотя и немалых средств, но все же средств значительно меньших, чем, например, на сооружение космической ракеты или термоядерного реактора, и такие затраты может себе позволить даже не очень крупная страна. Если о самого недавнего времени в борьбе за синтез новых элементов конкурировали три лаборатории: Беркли (США), GSI в Дармштадте (Германия) и российский ОИЯИ в Дубне (в последнее время - в сотрудничестве с американской лабораторией в Ливерморе), то в самые последние годы появляются новые конкуренты: RIKEN в Японии, Мичиганский университет в США, занялся сверхтяжелыми элементами и один из институтов Финляндии. То есть техническая база доступна даже небольшой стране (другое дело, что Российское государство не желает выделять на строительство своих ускорителей хотя бы такие же суммы, как Финляндия). Конечно, абсолютное большинство стран не обладает необходимым для синтеза новых элементов интеллектуальным потенциалом, подобным советскому и американскому - и поэтому такие страны, если захотят заниматься сверхтяжелыми элементами, то будут нуждаться в «международном сотрудничестве». Но перед Россией-то с ее ОИЯИ такой вопрос не стоит!
Динамика подходов к «международному сотрудничеству» в прошлом и в будущем. Еще одним подтверждением способности нашей страны к самостоятельным научно-техническим проектам является тот факт, что СССР с легкостью самостоятельно осуществлял космические проекты, про которые сегодня говорят, что «мы в одиночку их не потянем». Тут надо говорить, что «не потянет» не страна, а рыночная капиталистическая экономика.
Интересно проследить динамику подходов к международным отношениям в науке в разные исторические периоды. И подходы к этим отношением прямо определялись политической ориентаии государства.
В 1960-е годы, когда КПСС и руководство СССР твердо держало курс на форсированное строительство коммунизма, то и в науке твердо стоял курс: СССР будет развиваться самостоятельно, и всё равно мы будем первыми и всех догоним и перегоним. Результат известен: в космосе - стабильное первенство СССР по всем параметрам, в ядерной физике могли себе позволить после открытия 104-го элемента демонстративно вписать в таблицу Менделеева название «курчатовий», невзирая ни на какие IUPAC.
В годы «развитого социализма», когда строительство коммунизма на словах провозглашалось, а на деле саботировалось, аналогичное состояние «ни мира ни войны» стало поддерживаться и в международных научных отношениях: в космосе - весьма странная ситуация с «американской лунной аферой», в ядерной физике - стыдливо отказывались давать названия открытым в Дубне элементам 106-108 (и теперь, если верить «общечеловекам», то открыли эти элементы вообще не мы).
В годы Горбачева, когда нам сказали, что у нас нет внешних врагов, стали господстовать иллюзии о «равноправном сотрудничестве» в науке. Широко пропагандировалась, например, программа совместного советско-американского полета на Марс, на эту тему было издано немало фантастических произведений, но все они, правда, выглядели натянуто - уж очень неестественной оказалась официально навязываемая линия на «равноправное сотрудничество».
Каковы стали подходы к «международному научному сотрудничеству» после реставрации капитализма и к чему это привело, было подробно рассказано выше.
Какие же подходы к международным научным отношениям мы предлагаем в будущем? Должен быть реализован ряд первоочередных научно-технических проектов, о которых подробно рассказано в следующих главах. Реализованы они могут быть только в рамках государственного планирования экономики, из чего вытекает два вывода: во-первых, для развития научно-технического прогресса нужен социалистический строй, во-вторых, государственный план реализации этих проектов с участием бюджетных средств может быть принят только в рамках одной нашей страны, но ни как не «международной кооперации». Это, конечно, не означает полной национальной замкнутости, возможны разные формы сотрудничества: освоение нашими учёными передового научного опыта других стран, налаживание отношений с иностранными партнерами по приобретению у них оборудования или технологий, возможно и восстановления СЭВ как системы взаимопомощи социалистических стран на идеологической основе - но принимать план реализации этих научно-технических проектов и назначать сроки его исполнения должны только мы в рамках своей страны.
Следует также отметить, что за разговорами о "широкомасштабном научном сотрудничестве" различных стран маскируются национальные империалистические интересы. Выше уже было показано, как это происходит в случае с МКС. Другой пример - конфликты вокруг освоения природных богатств Арктики. Журнал "Русский репортёр" в номере за октябрь 2013 года пишет: "Прожекты у Китая самые благовидные: давайте, мол, все вместе заниматься научными исследованиями в Арктике, помогать друг другу, способствовать ее открытию миру. Но мало кто из дипломатов — что наших, что западных — сомневается, что от научного интереса до экономической экспансии один шаг. Тем более что мало кто из крупных держав сегодня страдает от ресурсной недостаточности так сильно, как Китай" (источник - ). От себя отметим, что пресловутые "ресурсы Арктики", за которые якобы идёт такая непримиримая борьба - это в первую очередь углеводороды, на которых основана та нынешняя система энергетики, которая должна отойти в прошлое. И поэтому единственный способ для прекращения конфликтов вокруг Арктики - это не попытки тех или иных стран захватить себе те или иные арктические территории, а отказ от углеводородной энергетики.
Могут возразить: но ведь есть же такая вещь, как международное разделение труда, а призывы к действиям только в рамках одной страны ведут к замкнутости и отставанию в развитии. На это можно отметить, что разделение труда (и международное, и в промышленности в рамках одной страны) появилось как следствие недостатка ресурсов: в одном регионе есть уголь, поэтому этот регион специализируется на угледобыче и черной металлургии, в другом регионе есть гидроэнергия, поэтому там строят алюминиевый завод, и эти регионы обмениваются своими товарами, не могут прожить друг без друга и оказывают разного рода давление друг на друга. В будущем же, по мере освоения неограниченного производства энергии и вещества благодаря термоядерному синтезу и космическим программам, эа разница неизбежно должна будет стираться, и каждый регион будет самодостаточным. Именно в этои и заключается «проект МКФ», являющийся конечным этапом предлагаемой нами научно-технической программой. Причем рассчитан он на реализацию силами именно нашей страны (России или будущего СССР). Для его реализации необходимо установление плановой социалистической экономики, а конечным результатом его реализации будет коммунистический принцип «каждому по потребностям»
В продолжение темы:
Троянские гранты, или
что стоит за «международным научным сотрудничеством»
При путинском "поднимании с колен" низкопоклонство перед Западом продолжилось
Американцы намерены осваивать Луну самостоятельно, наплевав на международное космическое право
После речи Рогозина "эксперты по космонавтике" перешли от рассуждений про "международное сотрудничество" к "борьбе за ресурсы Луны"
Запуск телескопа "Спектр-Р" перенесли ещё на 2 года - по просьбе "международных партнёров"
Западные санкции помогут развитию российской атомной энергетики
2015: РКК "Энергия" против разработки самостоятельной российской орбитальной станции, т.к. выбирает "международное сотрудничество"
2015: В Сколково предлагают прекратить российские пилотируемые программы после того, как закончится проект МКС
Разница между российским и американским подходами к подготовке космонавтов
