Липецкий тракторный

– …А это наш БЫВШИЙ городской пляж…

Николай Александрович показал еще один БЫВШИЙ заводской объект – городской пляж на реке Воронеж. Небольшой, уютный – чистый песок, навесы-«грибки», скамейки, лодочная станция.

– А чей он теперь? – спросил я.

– Да черт его знает, сейчас уже и не поймешь, чьё всё это. Но не наше, это точно.

За окном машины, которая везла меня по Липецку к бывшему Липецкому тракторному заводу, мелькали БЫВШИЕ заводские объекты – Дворец культуры, больница, санаторий-профилакторий... Николай Александрович проработал водителем на заводе 30 лет, знал всё и хотел показать гостю города (т.е. мне) главные достопримечательности. С особой интонацией он говорил о бывшем имуществе завода. Я пока не понял, чего в этой интонации больше – гордости, жалости, злобы, – тут было всё. Вот с пропорциями было неясно.

Мы подъезжали к заводу.

– Это наш БЫВШИЙ поселок, так и называется – Тракторный. Строили одновременно с заводом, здесь жили рабочие. Тридцать лет назад я переехал в Липецк, завод дал квартиру, в ней сейчас моя дочка с семьей живет, – вот тут в голосе Николая Александровича прозвучала гордость.

Поселок оказался типичным городским микрорайоном. Стандартные дома – пятиэтажные «панельки», девятиэтажки 60-80-х годов. Школы, детские сады… Кинотеатры, библиотеки, музеи – в которых теперь расположились супер- и гипермаркеты, интернет-салоны и бары. Когда это всё построил Завод, всё это принадлежало рабочим…

В многоэтажном здании заводоуправления оказалось довольно-таки пусто. Я еще не встречал таких огромных пустых заводоуправлений, хотя много где побывал. Правда, на других заводах заводоуправления были поменьше, но не это главное. Здесь было именно «пусто», чувствовалось, что людей здесь бывает мало, в воздухе был такой… запах нежилых огромных помещений что ли…

Я остановился перед стендом с наглядной «агитационной» информацией. Последняя информация была датирована 1989 годом. Начиная с 1980-го, неуклонно ползли вверх графики: производительности труда, выпуска товарной продукции, площади сданных в эксплуатацию жилых домов для рабочих; падали – травматизм, брак готовой продукции, случаи нарушений трудовой дисциплины. Информации после 1989 года не было. Я прошелся дальше вдоль стены – точно, нет больше никакой информации.

Потом я, видимо, немного растерялся. Оказался не готов к масштабу, минут пятнадцать не мог сосредоточиться – завод оказался огромным. Если считать, что это завод… Но завода просто НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Это и выбило меня из себя.

Когда сосредоточился, я заставил себя смотреть по сторонам внимательно. Смотреть и запоминать. Запоминать на всю жизнь. А смотреть было на что – огромные цеховые корпуса с выбитыми стеклами окон, с начавшими выпадать из стен кирпичами. В первом же цехе я увидел огромную воронку – просел фундамент, массивные многотонные прессовые станки покосились, краска облезла… Под ногами хрустело битое стекло, какой-то мусор; в лучах света, проникавших через разбитые окна и даже дыры в крыше, висела пыль… Красиво так висела. Апокалипсис, честное слово…

Потом были другие корпуса, мало чем отличавшиеся от первого. Сквозь асфальтовые дорожки между цехами начали прорастать деревья, травы пока не было – апрель все-таки, рановато ещё. Но она обязательно появится. И это рельсовое полотно с отсутствующими целыми метрами рельсами, исчезнет в траве.

Пошел слабый дождь, и в воздухе запахло железом. Оно было везде, хотя иногда я и не мог определить, что за металлическая конструкция передо мной, – ее элементы были отрезаны. И вообще следы деятельности по «оптимизации основных средств» наблюдались хорошо. Руководство бывшего завода продавало металлолом и сдавало в аренду нежилые помещения. Желающих взять эти помещения в аренду было немного.

– Здесь кино можно снимать! – улыбался сопровождающий меня представитель администрации.

– Да, про жизнь после ядерной войны, – сказал я.

А вокруг были столовые и буфеты для рабочих, небольшие такие павильончики, тоже без стекол, пустые, с остатками торгового оборудования внутри… Мастерские по ремонту одежды и обуви для рабочих – износ одежды работников литейного производства очень высок. Был.

«Был», «было», «бывший» – эти слова я чаще всего и слышал от сопровождающего.

Здесь было 22 тысячи работавших… Завод работал в три смены, выпускал по 100 тракторов в сутки… Большая часть машин шла на экспорт…

Сопровождающий говорил, говорил, а я думал: что стало с этими 22 тысячами человек и их семьями? Чем они занимаются сейчас, сколько из них нашло себе место, а сколько нет? И что стало с теми, кто не смог устроиться в жизни новой страны, живущей по звериным законам – лезь по головам впереди стоящих, расталкивай их, рвись вперед – конкуренция, понимаешь, будь успешным. Законы «свободного рынка» и «демократии» освобождают тебя от каких бы то ни было моральных принципов, они только мешают конкуренции между Свободными и Успешными людьми…

Экскурсия заканчивалась. Я зашел в цех, сдаваемый в аренду, – здесь было относительно чисто, арендатор организовал кузнечное производство. Не «с нуля», конечно же, оно здесь когда-то и было.

Прямо у входа двое рабочих снимали со стены больший портрет Сталина. Красочный такой портрет, тяжелый – видно было, что им тяжело. На стене остался незакрашенный квадрат кирпичной стены, получается, что висел этот портрет давно, а, может даже, и с 43-го. Завод был образован в 1943 году.

Это добило меня окончательно.

– Мужики, и зачем же вы Иосифа Виссарионовича убираете? – спросил я. Просто так спросил, не смог промолчать. Потому что это был финал, конец художественного фильма про постапокалиптичный мир. А я в этом фильме и зритель, и главный герой. А главный герой не может оставаться безмолвным.

– Мы не сами, нам приказали…– перебивая друг друга, начали оправдываться рабочие. Я их прекрасно понимал, рабочие никогда бы этого не сделали. А вот ЭТИМ не нужен Сталин, ОНИ его боятся. Боятся даже его портрета.

Я улыбнулся:

– Мужики, не убирайте портрет далеко, сохраните. Может быть, скоро назад будете вешать...

Рабочие одобрительно засмеялись. Напряглись они поначалу от моего вопроса. Но теперь расслабились, поняли юмор. Тем более поняли, что это вовсе не юмор.

Перед заводоуправлением стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину. У памятника лежали букеты цветов, немного, но лежали – тюльпаны и гвоздики. И я вспомнил, что сегодня у Владимира Ильича день рождения! Владимиру Ильичу сегодня 140 лет! И так мне хорошо стало от мысли, что пока люди несут Владимиру Ильичу цветы, пока живы коммунистические идеи и хранители этих идей, – ничего не потеряно. И, может быть, я сам еще буду восстанавливать Советский завод липецких тракторов. А может, он будет называться по-другому, но в том, что он будет Советским, я глубоко убеждён.

М. Решетников

* * *

• Попробовал бы кто при нём не заплатить вовремя пенсии или зарплату.

• Попробовал бы кто при нём на наворованные деньги купить лимузин или построить особняк.

• Попробовал бы кто при нём сеять вражду и разжигать войну между народами СССР.

• Попробовал бы кто при нём в СССР проводить политику в интересах зарубежных правительств и международных мафий.

• Попробовал бы кто при нём шантажировать СССР кредитом или оружием иного рода.

• Попробовал бы кто при нём…

Все эти «попробовал бы…» до сих пор не дают покоя ни простым гражданам, ни управленцам всех уровней. Каждый пытается объяснить феномен Сталина по своему пониманию...

Выловлено в сетях Интернета