Сказ о том, как Александр Евсеевич переплюнул Александра Васильевича

В сентябре на прилавки поступила книга известного буржуазного журналиста Александра Евсеевича Хинштейна под названием "Ельцин. Кремль. История болезни".

Уже по анонсам этой книги было понятно: Хинштейну не давали покоя лавры Коржакова и он решил переплюнуть своего бывшего куратора. Это ему, несомненно, удалось. Если содержание мемуаров Коржакова сводится, по сути, лишь к нескольким забористым историям за короткий исторический период 1993-1996 годов, то Хинштейн прошелся по биографии Ельцина полностью и детально. Начиная с того, как в детстве будущего гаранта конституции его отец регулярно жестоко избивал маленького Борю, после чего у того на всю жизнь остались садистские наклонности.

Член семьи изменника Родины

При исследовании детства ЕБНа Хинштейн раскопал исторические документы о том, что отец и дядя Ельцина были осуждены как враги народа.

«До революции семья Ельциных-Елцыных считалась крепкой и зажиточной. Игнат Ельцын - дед будущего президента - владел обширным хозяйством: ветряная и водяная мельница, молотилка, жатка, 5 лошадей, 4 коровы. Я так детально перечисляю родовое это богатство, ибо в 1930 году, когда Игната Ельцына раскулачивали, всё оно было скрупулезно подсчитано и переписано...

В 1932 году братья Ельцины осели в Казани плотниками. В архивах УФСБ по Республике Татарстан сохранилась оперативная разработка, заведенная оперуполномоченным Татарского ОГПУ Исмаиловым на "группу кулаков в количестве 6 человек". Двое из этой группы и были братьями Ельциными. В ночь с 27 на 28 апреля братьев Ельциных арестовали. Судебное разбирательство было недолгим. Ельцины получили по 3 года за то, что "проводили систематически антисоветскую агитацию среди рабочих, ставя своей целью разложение рабочего класса и внедрение недовольства существующим правопорядком... пытались создать нездоровые настроения, распространяя при этом провокационные слухи о войне и скорой гибели Советской власти".

Отбывать срок Николаю Ельцину пришлось опять же на строительстве, теперь уже канала им.Москвы в районе подмосковного Талдома. Семья поехала за ним. Жили в бараке вместе с такими же ЧСИРами». (ЧСИР - член семьи изменника Родины)

Колорита в эту историю добавляет благородное негодование Хинштейна:

«Дед - кулак, отец - враг народа... Кто он, тот неведомый растяпа из Свердловского УКГБ, не удосужившийся когда-то детально покопаться в его личном деле? Без этой спецпроверки взять в обком Ельцина просто не могли. Но взяли. А ведь окажись этот опер из далекого 1968-го подотошнее, вся история страны могла бы пойти по другому пути. Так ленца одного-единственого майора или капитана определила последующую судьбу планеты.

Вообще, халатность провинциальных чекистов дорого обошлась Союзу, ибо не один только Ельцин произошел из семьи репрессированных. Многие из тех, кто встал у руля в 80-х, имели врагов народа в роду. И у Шеварнадзе, и у Горбачева, и у Бакатина папы с дедушками тоже прошли через НКВД... Всем этим людям советскую власть любить было не за что. Они лишь вступали с ней в брак по расчету. А потом, по тому же самому расчету, развалили страну, ибо каждый рассчитывал урвать кусок пирога пожирнее. Они действовали, как и положено карьеристам и приспособленцам во все времена: искали в первую очередь собственную выгоду. Да и с растяп-оперов тоже теперь не спросишь: померли уже, должно быть, давным-давно..»

Поклонники версии о том, что настоящая фамилия Ельцина - Эльцын, тоже не уйдут обиженными:

«Древнейший предок первого президента, которого удалось идентифицировать, звался Сергеем Елцыном и в первой половине XVIII века был государственным крестьянином села Басмановское Буткинской волости Шадринского уезда Пермской области. Одно историки установили несомненно: исконная фамилия нашего героя звучит совсем иначе - Елцын. Лишь в 1921 году в написании фамилии появился мягкий знак. А труднопроизносимая буква "ы" сменилась на доступное "и" еще позднее: отца будущего президента записывали уже как "Ельцин"»

Можно с сожалением отметить, что мимо Хинштейна прошли исследования Юрия Мухина, который вычислил, что Ельцин несколько раз оставался в школе на второй год. Тему кражи гранаты Хинштейн также раскрыл крайне слабо.

А в остальном написано интересно. Особенно хорошо у Хинштейна получились описания разухабистых ельцинских пьянок и их последствий. Эти описания иногда сопровождаются комментариями Коржакова, что тут его "сливной бачок" преувеличил, на самом деле царь Борис в данном конкретном эпизоде выпил меньше.

Некоторые из хинштейновских оценок позволяют заподозрить его чуть ли не в коммунистичности. По его мнению, и ГКЧП, в отличие от действий ЕБНа в августе 1991 года, был вполне законным, и развал Советского Союза - это зло, и дикая реставрация капитализма была не обязательно, а лучше бы "китайская модель", и выбирать в 1996 году алкоголика с пятью инфарктами, наверно, не следовало бы. Каждое из подобных рассуждений Хинштейн сопровождает оговоркой, что до него это дошло только потом, когда черное дело сделано. Это традиционный политический ход.

Предлагаем вашему вниманию несколько наиболее забористых эпизодов из книги Хинштейна. Извиняюсь за длинные цитаты, но это – наша история, которую надо знать.

«Да, мы с Бушем стоим друг друга…»

Вот один из ельцинских экспериментов с зеленым змием:

«В минуты особого душевного расположения, то есть где-то после четвертой рюмки, Ельцин частенько демонстрировал подчиненным свой коронный номер – двустволку: широко распахивал рот и вливал в себя водку сразу из двух бутылок».

Алкоголизм и оказался одной из причин, толкнувших Ельцина в 1987 году на выступление против партии:

«Власть в его понимании обязательно должна была сочетаться с самодержавным абсолютизмом. Но получалось, что он – Первый секретарь МГК, кандидат в члены Политбюро – легко распоряжался человеческими судьбами и многомиллионными суммами, но при этом не мог себе позволить элементарно выпить на рабочем месте.

В Свердловске всё было гораздо проще. Там он действительно был хозяином: от Москвы – далеко, до бога – далеко. Директора местных заводов и по сей день с ужасом вспоминают выездные заседания обкома, заканчивавшиеся грандиозными театрализованными пьянками. Если кто-то отказывался пить наравне с Первым, он легко мог вылить за шиворот отступнику непочатый стакан. Переехав в Москву, Ельцин с ужасом обнаружил, что власть его, несмотря на все формальные регалии, не только не увеличилась, но и, напротив, съежилась. Это была самая настоящая золотая клетка. Михаил Полторанин рассказывает, что пить его патрону первые годы приходилось тайком, специально выбирая в собутыльники кого-нибудь одного, помолчаливее…

Его знаменитый скандал с поездкой в Америку – это что, как не опьянение свободой. В Америке он мог не бояться ревностной опеки Горбачева, всевидящего ока КГБ, вот и повел себя, как муж-подкаблучник, впервые оказавшийся в командировке. Откуда ж ему было тогда знать, что газетчиков нужно опасаться еще сильнее, чем агентов Лубянки».

Вот подобнее о той поездке в Америку, известной тем, что Борис Николаевич «вместо того, чтобы приветствовать ожидавшую его делегацию, прошел по взлетно-посадочной полосе и стал мочиться на задние колеса самолета»:

«Когда США Ельцина повезли в Вашингтон на рандеву с помощником президента по национальной безопасности Скоукрофтом, он опять начал выкидывать коленца. Сопровождавший его в поездке Лев Суханов пишет: «Борис Николаевич во всеуслышание заявляет, что он не поедет на встречу со Скоукрофтом. Не тот, мол, уровень… Хотя в 1989 году он был еще никем – всего-то председателем комитета Верховного Совета по строительству и архитектуре…

И вот он входит в кабинет Буша собственной персоной. Они доброжелательно улыбались и в какой-то момент Ельцин сказал: «Да, мы стоим друг друга». Эту фразу переводчик не стал переводить…

1 октября 1989 года злополучная американская запись (о пьяных выходках Ельцина во время его выступления в институте Гопкинса) была показана по советскому телевидению. Это вызвало гнев и ярость нашего героя. По его утверждению, запись подверглась якобы иезуитскому техническому монтажу «Где надо – замедляя на долю секунды изображение, а где надо – растягивая слова, буквы – пишет Борис Николаевич. Увещевания специалистов, что такое невозможно – никто и слушать не стал.

«Нет у нас такой аппаратуры, объяснял председатель Гостелерадио Ненашев, - чтобы изобразить человека пьяным, если он на самом деле трезв. И никакое замедление звука тут не поможет – заметно будет».

Но… Люди хотели верить исключительно в то, что хотели верить. Даже если Ельцин и был пьян, то это никак его не компрометировало. Как раз – наоборот. Пусть знают сытые капиталисты, каку умеют гулять русские люди…

Для сомневающихся же напоследок процитирую книгу заместителя госсекретаря США Строуба Тэлботта «Рука России», вышедшей уже после отставки Ельцина:

«Той ночью в «Блэр Хаус» Ельцин с пьяным рыком шатался по комнатам в трусах. Спотыкаясь, он спустился на первый этаж и стал приставать с разговорами к агенту американской Службы безопасности. Тому удалось убедить Ельцина вернуться наверх под попечительство своего телохранителя, но скоро Ельцин пришел снова, твердя: «Пицца! Пицца!»».

Из опыта политического кидалова

«По свидетельству очевидцев, решающую роль в [переезде Ельцина из Свердловска в Москву] сыграл секретарь ЦК Егор Кузьмич Лигачев: тот самый знаменитый впоследствии инициатор антиалкогольной кампании и заклятый ельцинский враг. Собственно, не кто иной как Лигачев и предложил Горбачеву кандидатуру неординарного уральца, о чем, надо полагать, не раз потом горько пожалел.

О свердловском секретаре Лигачев впервые услышал в декабре 1983 года еще от Андропова. Умирающий генсек позвонил ему прямо из больничной палаты и попросил при случае побывать в Свердловске и «посмотреть» на Ельцина. Через месяц такой повод представился – областная партконференция. Если бы не тяжелейшее состояние Андропова, он вполне мог «посмотреть» Ельцина сам, лично поехать в Свердловск, и здесь уж – будьте уверены – многолетний председатель КГБ, психолог от бога – сразу бы разобрался, что к чему. У провинциального Лигачева (только-только приехавшего из Томска) такого жизненного опыта просто не было. Именно его местечковая восторженность и проторила Ельцину дорогу наверх».

«Вот, к примеру, главный тезис ельцинской предвыборной программы 1989 года, когда избирался он народным депутатом СССР: «Ужесточить борьбу за социальную справедливость. Добиться равных возможностей для всех граждан – от рабочего до главы государства – в приобретении продовольственных, промышленных товаров и услуг; в получении образования и медицинском обеспечении. Ликвидировать различные спецпайки и спецраспределители».

А это уже – его обещания года 1990: первые выборы народных депутатов РСФСР:

- К 1993 году увеличить строительство жилья в 1,5 раза

- Укрепить курс рубля, снизить уровень инфляции

- Обеспечить право на достойное существование каждому трудящемуся и его семье путем установления соответствующей доли отчисления от результатов труда (увеличение его за пятилетку в 2 раза)

- Вернуть народу награбленное у него…»

«А вот другой образчик его тогдашнего творчества. В так и не опубликованном интервью, данном в сентябре 1988 года, опальный трибун заявляет:

«Слишком много людей, которые привыкли, понимаешь, быть в этой элите, что ли, и пользоваться этими благами и так далее. И надо, чтобы как-то пришел на смену народ совершенно чистый, нравственно чистый, абсолютно преданный партии».

В этой связи крайне занимателен рассказ бывшего пресс-секретаря президента Павла Вощанова, описывающий эпизод раннего ельцинизма (1989 год):

«Однажды мы вылетели в Японию. В аэропорту «Шереметьево-2» он спрашивает: «как пойдем – через депутатский зал или как рядовые пассажиры?». И сам же решил – пойдем как рядовые. А то журналисты увидят в депутатском зале и подумают, что Ельцин только на словах борется с привилегиями. Пошли через обычную стойку, вошли в салон самолета и тут я получил серьезную взбучку от Бориса Николаевича. Оказывается, билеты у нас были куплены не в первый класс, а в экономический. То есть мы должны были лететь как рядовые пассажиры. Я ему говорю, так мы вроде как живем теперь без привилегий. Он мне отвечает, дескать, соображать надо: в самолете журналистов-то нет, можно слегка и расслабиться»

Ельцинская кадровая политика

«Все ельцинские любимцы эпохи раннего абсолютизма – Баранников, Грачев, Коржаков, Барсуков, Тарпищев, Бородин, Шумейко – отличались одним общим качеством: они могли много выпить. Тех, кто не употреблял, президент в ближний кругу не допускал: какие бы ключевые должности ни занимали эти люди. Алкоголь и доверие в понимании Ельцина – есть неразрывное целое. Нередко алкогольная устойчивость и умение говорить тосты становились главным критерием в кадровой политике. Именно по этому принципу Виктор Баранников стал министром безопасности, а Владимир Шумейко – первым вице-премьером: никто лучше него не умел вести застолья.

Специально для того, чтобы душевно проводить время с любимыми наперсниками, Ельцин распорядился устроить на Воробьевых горах, в бывшем брежневском доме приемов, президентский клуб. Главным девизом клуба стало слово «Соображай!»...

Геннадий Бурбулис, пока не растерял влияния, вывел целую методу: в какое время и с какими бумагами лучше всего заходить к Ельцину. Еще многоопытные соратники замеряли по часам, сколько времени должно пройти после первой рюмки, чтобы президент подписал нужную бумагу.

Примерно то же происходило и на международных переговорах. Хорошо изучившие Ельцина коллеги знали, что если вовремя поднести стаканчик-другой, договориться с ним будет намного проще.

И ладно бы президент сдавал позиции и соглашался на заведомо невыгодные для России условия по какой-нибудь отвратительной, но уважительной причине. Если б был он, например, агентом ЦРУ. Или получал от американцев миллиардные взятки. Нет же. Самое обидное, что лидера сверхдержавы вербовали каждый раз за какие-то пару бокалов вина или виски; так забулдыги в качестве платы за утренний опохмел регистрируют на свои паспорта фирмы-однодневки и ворованные машины.»

«Якубовского с Бирштейном выперли из страны, но Якубовский – не будь дураком – увез с собой горы компромата – кому, что и за сколько. Тут-то и оказалось, что на содержании у юного авантюриста находились лучшие люди России.

Часть его бывших друзей со страху тут же кинулась в стан оппозиции: министр безопасности Баранников, первый зам.министра МВД Дунаев, генпрокурор Степанков окажутся в октябре 1993 года в красном Белом доме; лишь у первого вице-премьера Шумейко хватило ума не делать резких движений, за сто и был он потом вознагражден креслом спикера Совета Федерации».

А вы удивляетесь – почему это в сентябре-октябре 1993 года назначенные Верховным Советом силовые министры – те же Дунаев и Баранников – оказались такими пассивными и нерешительными. Да потому что вовсе не о Родине они беспокоились.

Голосуй или…

Про различные выходки ЕБНа во время предвыборной кампании 1996 года – начиная с развесистой картошки и разбитого горшка в Татарстане, заканчивая плясками в Ростове и призывом к жителям Архангельска добывать черную икру – читатели знают из двух изданий мемуаров Коржакова. Хинштейн кое-что добавляет:

«Не обходилось, конечно, и без проколов… На встрече с ветеранами в Краснодаре ему прямо в глаза было предложено немедленно уйти в отставку и снять свою кандидатуру с выборов. Порядком растерявшийся Ельцин спросил, все ли согласны с такой позицией, и к ужасу своему услышал гул толпы: «Все!!!...

Одна из участниц тех событий журналистка Татьяна Малкина, писала через пару лет:

«Вы не можете себе представить, сколько нелепых, ужасных и опасных выходок Ельцина довелось наблюдать тем, кто проехал с ним всю Россию в ходе предвыборной кампании. Мы так никогда о них и не написали…»»

Упоминаемая Татьяна Малкина – это та самая, которая 19 августа 1991 года задавала разные провокационные вопросы членам ГКЧП на той пресс-конференции, на которой у Янаева тряслись руки. Интересно, после наблюдений за 1996 годом было ли у Малкиной хоть какое-то раскаяние за поведение в 1991-м?

А вот о деталях той знаменитой истории с коробкой из-под ксерокса. До сих пор эту историю преподносили так, что Коржаков с Барсуковым и их подчиненные хотели из самых чистых побуждений не допустить разворовывания народных денег и избавить страну от злого изверга Чубайса с компанией. Как выясняется, всё было куда банальнее. «Ни Коржаков, ни Барсуков не собирались раздувать из этой истории шума. Всё, чего хотели они, - лишь положить президенту на стол конкретные доказательства масштабного воровства его окружения.

В противном случае на проходной Белого дома Евстафьева с Лисовским поджидали бы не люди в штатском, а съемочные группы, и уже через час-полтора в ОРТ, «Президент-отеле» (штаб располагался там) и других известных местах полным ходом велись обыски.

Прокурорский важняк Георгий Чуглазов, который вел впоследствии дело о «коробке», даже возмущался такой нерасторопностью коржаковцев:

«Спецслужбы проводили слуховой контроль не для последующего привлечения к уголовной ответственности лиц, которых держали под колпаком, а для того, чтобы собрать компромат на неугодных членов Совета предвыборной кампании и предоставить его руководству страны.. Для них было главным – задержать курьеров, доложить выше…»

Коржакову следовало бы действовать совсем по другому: громогласно схватить жуликов с поличным, объявить на всю страну, что олигархи и Запад финансируют ельцинскую кампанию, назвать ее реальные цифры, в сотни раз превышающие законные пределы.

А он, простите, что сделал вместо этого?

Отправился на доклад к Ельцину, сиречь своему непосредственному начальнику?

Вот уж заговорщик так заговорщик».

То есть если бы тогда перепугавшиеся подельники Чубайса не вынесли это событие в прямой телеэфир – то та история осталась бы в массовом сознании такой же невнятной, как большинство ельцинско-путинских кадровых перестановок.

В общем, рекомендую прочитать.

Но одновременно - для полноты картины - рекомендую прочитать то, что тот же Хинштейн писал о Ельцине в 1993 и 1996 годах. Как он превозносил "дорогого Бориса Николаевича" и поливал грязью "красно-коричневых".

Да и послесловие он сделал вполне в стиле статеек либерально-проправительственных журналистов к отмечавшимся в начале этого года 75-летиях Горбачева и Ельцина. Помните, тогда в буржуазных СМИ чуть ли не под копирку шли статьи следующего содержания: «Да, абсолютное большинство ненавидят Горбачева (Ельцина) за всё, что произошло со страной. И я лично отношусь к Горбачеву (Ельцину) негативно. Но тем не менее нельзя не признать, что...» (далее следуют рассуждения типа о том, что «зато Горбачев с Ельциным дали нам право выезда за границу». Это самое «право выезда за границу» в первую очередь должны оценить те, кого два раз за ночь будят и шмонают таможенники в поезде при поездке из России в Украину. Какое уж тут право выезда за границу, если 80% населения не могут себе позволить свободно передвигаться в пределах одного города. Хотя хинштейнам этого не понять - они ж за границу ездят не на поезде, а по городу ездят не на общественном транспорте - в отличие от Ельцина времен Госстроя). Вот Хинштейн и рассуждает: «Могло быть хуже? Несомненно. Приди тогда к власти не Ельцин, а, допустим, Полозков или Рыжков, сомневаюсь, чтобы жизнь стала лучше. Хуже - да, но никак не лучше».

А это уж смотря для кого. Рискну утверждать, что если бы победили Рыжков-Полозков в 1991, или Руцкой-Хасбулатов в 1993, или Зюганов в 1996 - то, очевидно, для нас с вами несомненно было бы лучше. Несмотря на то, что все эти люди - не образцы добродетели. Да и для Хинштейна, пожалуй, было бы лучше, не будь Ельцина. Хотя он и пытается это отрицать в лучших традициях демшизы:

«Я окончил школу в 1991 году. При старом режиме в лучшем случае мне следовало рассчитывать на филфак пединститута имени Ленина, куда, кстати, и собирался я поначалу направить стопы; и высшим смыслом жизни почитал бы место литсотрудника в отделе писем "Вечерней Москвы". И то, что эта книга могла появиться - это тоже заслуга Ельцина».

Низкий поклон Ельцину, Березовскому с Абрамовичем и генералу Орлову с подполковником Литвиненко за то, что щедро поставляли Хинштейну темы для творчества! Правда же в том, что при нормальной власти Хинштейн с его журналистским талантом мог бы сделать себе головокружительную карьеру и стать всеобщей знаменитостью, описывая великие стройки коммунизма, запуски космических кораблей, творческий труд советских граждан. Заметим, без всякого риска попасть под пулю киллера или в рушайловские застенки. Ярослава Голованова, например, помнят спустя десятилетия после его репортажей. А кто будет помнить Хинштейна спустя десятилетия? Если он и удостоится упоминания в учебниках истории - то исключительно как "сливной бачок" СБП-ФСБ-УСБ МВД.

Впрочем, даже если бы Хиншейн настаивал на своем праве описывать махинации ельциных-березовских-абрамовичей, то мог бы успешно заниматься этим и при Советской власти. Под рубрикой "Из зала суда". В этом смысле он еще не потерян для общества.