Проблемы развития российской ядерной медицины

«Рак излечим» - с этого, как правило, начинаются объявления всяческих шарлатанов в «желтых» газетах. А ведь по сути-то фраза правдива! Но есть нюанс. От рака можно гарантированно вылечить, если диагностировать его на самой ранней стадии. «Заболела» одна-две клетки, врач это видит, точечно на них воздействует, убивает их, и все, человеку ничего не грозит. Решить задачу ранней диагностики может ядерная медицина. Но увы — Россия в этой области чудовищно отстает от развитых стран. Вот и боимся рака, живем в страхе перед ним — хотя в мире рак уже далеко не так страшен.

КОЛЛАЙДЕР НА СЛУЖБЕ ЗДОРОВЬЯ

Чтобы исправить положение, правительство, разрабатывая федеральную целевую программу, посвященную здравоохранению - «Модернизация медицинской и фармацевтической промышленности» - и включило в нее два «ядерных» раздела. Исполнять эти разделы выпало двум предприятиям Росатома — московскому Научно-исследовательскому институту технической физики и автоматизации (НИИТФА) и питерскому НИИ электрофизической аппаратуры (НИИЭФА им.Ефремова). Недавно оба института полностью выполнили то, что им поручило правительство. Но чтобы понять, что именно сделали наши атомщики, нужно несколько слов сказать о том, как устроена ядерная медицина.

Чтобы найти у человека болезнь на ранней стадии, его кладут в томограф. Диагностика на гамма- или позитронно-эмиссионном томографе происходит так: пациенту вводят очень немного радиоактивного вещества - радиофармпрепарат. Это менее опасно, чем рентген: вещество и дозу специально подбирают такое, чтобы за несколько часов оно распалось и радиоактивность утратило. Препарат светится на экране, собираясь в пораженных зонах, томограф регистрирует это излучение, места накопления отображаются на экране, и врач это видит.

С веществом особая история. Как уже говорилось, «живет» оно совсем недолго, хорошо если сутки, а так даже и намного меньше. Поэтому вещество нужно готовить прямо возле томографа. Делают это так. Сначала на ускорителе получают собственно само радиоактивное вещество. Ускоритель — это, если угодно, адронный коллайдер, только маленький. Называется циклотрон. Затем в особом боксе над радиоактивным веществом «колдуют», готовят уже то, что можно пациенту вводить. И быстро-быстро несут или везут к томографу.

Понятно, что все это громоздкое хозяйство. Циклотрон должен находиться в особом бункере, под землей, полностью изолированном от внешней среды. Камера, где вещество готовят, тоже агрегат ого-го. Поэтому все это сосредоточено в особых ПЭТ-центрах (центрах позитронно-эмиссионной томографии). По сути, ПЭТ-центр, это больница, только специализированная. В нашей стране всего с десяток ПЭТ-центров. То есть по одному на 14,4 миллиона человек. А в США — и это норматив — один ПЭТ-центр на 300 тыс. человек, в ЕС чуть хуже, один на 700 тыс. Нам хотя бы один на миллион! Но это значит, что нужно в десять раз больше ПЭТ-центров, около сотни.

Откуда взять? Можно, конечно, закупить все за рубежом, как раньше и делали. Но это безумно дорого, 150 миллионов рублей. Да и обидно — уж в чем-чем, а в ядерных технологиях Россия в лидерах ходит. К тому же, если ты покупаешь иностранное, ты зависишь от западного сервиса. Один выезд ремонтной бригады из-за рубежа— это миллионы (в пересчете на рубли), плюс запчасти, плюс время на ожидание их поставки. Процентов 10-15 от цены аппарата — любой ремонт. А тут недавно выяснилось, что зарубежные томографы зачем-то передают сведения о наших пациентах за границу. И отключить эту опцию нельзя. Конечно, скорее всего, иностранцы всего-навсего статистику медицинскую собирают, и тем не менее. Мелочь, а неприятно.

Есть и другой момент, почему зависимость от импортного оборудования опасна. Международная обстановка неспокойная. России грозят санкциями, а кое-какие уже и ввели. И вот представьте, что импортное оборудование иностранные компании откажутся обслуживать. И оно превратится в горы дорогущего и совершенно бесполезного металла.

И вот эти мероприятия в рамках ФЦП нацелены на то, чтобы создать условия для самостоятельного производства собственных - российских циклотронов, камер синтеза, где готовят радиофармпрепараты и проводят исследования, и самих томографов. Ученые и инженеры-атомщики, как уже говорилось, с задачей справились.

ЗАДАЧА ВЫПОЛНЕНА

В Питере научились делать циклотроны. Ну, что значит «научились»... Вообще-то давно умеют. Еще в 1975 году продали один циклотрон в Финляндию. И он там до сих пор работает! Финны за ним, правда, очень хорошо ухаживают, и не нарадуются. А шведы, например, в Финляндию тоже ускоритель поставили, пытались запустить — а он не запускается. Так что не такое это простое дело. Но то дела давно минувшие, технологии ушли вперед, так что многое пришлось начинать заново. В рамках ФЦП один циклотрон собрали и поставили в Москву, в НИИТФА. Также в Питере, в НИИ электрофизической аппаратуры, создали гамма-камеры. И в Москве – ПЭТ-томограф.

В Москве приняли циклотрон из Питера, оборудовали под него бункер, и рядом соорудили камеру, в которой готовят медицинские радиоизотопы. В общем, в НИИТФА создали мини-ПЭТ-центр. Целиком свой, отечественный. Конечно, задачи, чтобы все оборудование было непременно из российских деталей, не было. Что-то разумнее купить за рубежом. В ускорителе — около ста тысяч комплектующих, и если разбросать такой заказ по отечественным заводам, то, учитывая плачевное состояние нашей промышленности, не факт, что все справятся. Но все-таки и в Москве, и в Питере получилась вполне себе российская разработка, это медицинский факт.

И денег потратили немного. По одной из подпрограмм — 136 млн. рублей из бюджета, плюс 60 млн. собственных средств Росатома, по другой — 70 млн. из бюджета и 30 млн. от Росатома. И в чем-то получилось даже лучше западных аналогов. У западного циклотрона, чтобы его отремонтировать, мастер должен телом лечь на ядерную мишень, конечно, это не полезно для здоровья. У российского прибора достаточно отодвинуть задвижку, и вот тебе рабочее пространство, не надо контактировать с радиацией. И вообще все сильно автоматизированно, если все штатно, циклотрон может обслуживать лишь один оператор. Те западные партнеры, что уже брали наши изделия, считают, что российские циклотроны самые лучшие. И ждут поставок модифицированного оборудования.

КУДА ОТ ЧИНОВНИКОВ ДЕВАТЬСЯ?

Тут и возникает вопрос, а что делать дальше. Инженеры свою работу сделали. Они научились строить оборудование сами. Они понимают, как делать это серийно — и в московском институте, и в питерском созданы цеха, где хоть завтра можно ставить производство в серию. А вот когда наступит «завтра» никто не знает.

Во-первых, оборудование должны заказывать медики. Для этого нужна государственная программа закупок и создания центров ядерной медицины по всей стране. Это уже не инженерная, а министерская история. Следующий комплекс проблем – эксплуатация и обслуживание. В России единицы врачей ядерной медицины, их практически не готовят наши медицинские вузы. Сервис и ремонт смогут предоставить атомщики, но текущая эксплуатация должна быть профессиональной, не угробить бы многомиллионное оборудование.

Чтобы строить ПЭТ-центры, нужна государственная программа. Потому что без программы не будет денег. Проект программы «Ядерная медицина» уже несколько лет гуляет где-то по кабинетам чиновников. Ситуация сейчас абсурдная. Государство сделало важный шаг – создало отечественную базу для производства современного медицинского оборудования для лечения российских пациентов. Атомщики блестяще справились с этой задачей, но не имея сбыта в России, направляют теперь свои усилия на сбыт оборудования за рубежом.

Директор НИИТФА Сергей Колосков считает, что Росатом мог бы сам создавать ПЭТ-центры, а государство потом могло бы их выкупать для своих нужд. Кстати, тот циклотрон, который сегодня стоит в институте вместе с ПЭТ своего производства будет работать и на науку и на людей. На базе НИИТФА планируется построить пилотный ПЭТ-центр, для дальнейшего тиражирования Ростаомом медицинских технологий., Будущих врачей ПЭТ-центра обучат, они будут лечить сотрудников атомной отрасли и пациентов со стороны, параллельно тестируя и совершенствуя оборудование в процессе эксплуатации.

Директор питерского НИИЭФА им.Ефремова Олег Филатов не согласен со своим коллегой: все-таки каждый должен заниматься своим делом, говорит он, ученые и инженеры — создавать оборудование, медицинские чиновники — строить больницы, врачи в них работать. Филатов предлагает удешевить проект, если он кажется чиновникам слишком дорогим: в крупных городах ставить один циклотрон. А фармпрепарат от него доставлять в ПЭТ-центры транспортом, в том числе и вертолетным.

В Росатоме, естественно, строить собственные ПЭТ-центры не планируют. Медицинские учреждения – непрофильный бизнес для Госкорпорации. Но некоторые проекты ведутся. Так во Владивостоке планируется при помощи Росатома создать центр ядерной медицины. В рамках этого проекта госкорпорация берется готовить кадры и поставлять для центров оборудование.

ЗОЛОТАЯ МОЛОДЕЖЬ

Мой рассказ получился сухим и печальным, потому что я постарался рассказать о деталях проблемы. Но я бы не хотел так текст заканчивать. Потому что я посетил оба института, то, о чем пишу, видел воочию, видел людей, которые все это сделали, и я до сих пор под впечатлением от того, какие у нас в стране классные специалисты есть — и инженеры, и простые рабочие, эксплуатирующие совсем непростые компьютеризированные станки.

Колосков ведет по цехам, скромничает:

- У нас делают крупно и некрасиво, на Западе — мелко и симпатично, вот и вся разница.

Скромничает — потому что ничего некрасивого я не увидел. Есть особая эстетика даже в циклотроне. Вот этот барабан, по нему на скорости света летит пучок электронов, как представишь, мурашки по телу бегут. Вот он разгоняется, и вырывается по этой трубочке, чтобы поразить мишень. Из мишени исходит радиация под воздействием электронного удара, ее собирают в особый контейнер. Для нас атом — это абстракция, для них — реальнее любой реальности, вот они, атомы, прямо под рукой. Для кого-то слово «изотоп» страшное и пугающее, а для кого-то – это последняя надежда спасти жизнь.

В питерском НИИЭФА цех незримо разделен на две части, справа стоят старые советские станки, громадные и шумные. Без них тоже никуда, вон деталь обтачивают с микронной точностью, а она весит тонны. За такими станками работают пожилые рабочие. Хотели их ставить на современные станки — не могут, уже не тот менталитет, многие с компьютером с персональным на «вы». Но руки золотые.

А слева стоит самое современное оборудование, швейцарское в основном, робот на роботе, и за ними молодежь работает. Нигде не учат молодых на таком оборудовании трудиться, сетует замдиректора института Андрей Строкач, но не беда, учим сами.

- Врут, что молодежь глупая, что у нее только развлечения на уме, - говорит Строкач, Посмотрите, какие ребята золотые к нам приходят!

И зарплата хорошая, около сорока тысяч, можно за такие деньги охранником у ресторана стоять, а можно с роботами общаться, что лучше? Запустят серийное производство, зарплата еще вырастет, конечно.

Фотографирую парня в сварочной маске, уж больно красиво искры летят.

- А это детали ядерного реактора, - буднично говорит провожатый.

Ну надо же.

В течение двух лет НИИЭФА намерен сначала изготовить пять циклотронов, потом делать их по десять штук в год. НИИТФА готово серийно выпускать компоненты для ПЭТ-центров. Такими темпами Россию оборудованием завалим, а ведь еще для Крыма нужно, на Украине вообще нет ни одного ПЭТ-центра, и в Крыму тоже. А потом — на экспорт. Продвигать торговую марку нашу. Вот только чиновники, чиновники, что ж вы такие... неторопливые?

источник - http://www.kp.ru/daily/26232/3115171/

Наш комментарий: говоря о проблемах развития российской атомной медицины, уместно напомнить то, что мы писали в сентябре 2011 года, незадолго до того самого исторического съезда ПЖиВ 24 сентября 2011 года, на котором должен был быть сделан выбор между Путиным и Медведевым, применительно к дальнейшим перспективам провозглашённой тогдашним президентом Медведевым научно-технической модернизации:

«В числе одного из наиболее перспективных направлений того же Сколково рассматриваются различные медицинские технологии – от ядерных ускорителей для лучевой терапии до биотехнологий, создающих разные крутые лекарства. Всё это, конечно, очень здорово, но только кому это всё это будет интересно, если все эти ускорители и «триазаверины» будут по ценам, недоступным для большинства страждущих? Или если, в лучших традициях закона №83-ФЗ, они будут бесплатны, но по строго ограниченным квотам? Так что, как видите, реальная научно-техническая модернизация в рамках этих проектов требует всеобщей бесплатной медицины, что противоречит как основам капитализма вообще, так и планам ультралиберальных реформ в частности. То есть действительная реализация всех обещаний по научно-технической модернизации будет требовать перехода к социализму. Примерно таков будет путь к революции в случае, если медведевская модернизация действительно будет реализовываться»