Фермий как продукт радиоактивного распада выделялся химически с помощью ионообменных методов и идентифицировался по Е_α и Т_1/2. Было показано, что на вторичном сборнике действительно накапливается ²⁵²Fm (Е_α=7,04 МэВ, Т_1/2=25 ч). Кривая зависимости выхода изотопа ²⁵²Fm в продуктах распада от энергии ионов ¹⁸О представлена на рис. 1. Она имеет типично “испарительный” вид с шириной на полувысоте около 9 МэВ и максимумом при 96 МэВ. Это является дополнительным убедительным доказательством того, что ²⁵²Fm появляется как продукт распада ²⁵⁶103, образующегося в результате реакции “испарения” пяти нейтронов ²⁴³Am (¹⁸О, 5n) ²⁵⁶103. Измерения периода полураспада ²⁵⁶103 дали результат 45±10 с. Таким образом, с высокой степенью надежности был установлен факт синтеза изотопа 103-го элемента и его массовое число.

В 1967 г. эксперименты по исследованию свойств изотопов 103-го элемента были продолжены. В опытах, выполненных двумя группами на разной аппаратуре, регистрировались непосредственно α-частицы от изотопов 103-го элемента. Использовался метод сбора атомов отдачи из газовой струи и регистрация α-частиц с помощью кремниевых детекторов. Моноизотопная мишень ²⁴³Am, как и прежде, облучалась ионами ¹⁸О, что позволяло проводить идентификацию продуктов реакций с испарением нейтронов по функциям возбуждения. Большое внимание было уделено очистке мишеней от примесей свинца, чтобы исключить α-радиоактивный фон.

Группы α-частиц с энергиями в диапазоне 8,35—8,6 МэВ связаны с распадом изотопов 103-го элемента с массовыми числами 256 и 257. Из рис. 1 видно, что α-спектр сложный, имеется несколько групп α-частиц. Если интересоваться группой 8,6 МэВ, отнесенной к ²⁵⁷103, то можно условно разделить весь спектр на две части: 8,35<Е_α<8,5 МэВ и 8,5<Е_α<8,6 МэВ и проследить поведение каждого из этих участков. Оказалось, что временное распределение импульсов, т. е. периоды полураспада для обеих частей практически равны и составляют 35 с.

Кривые выхода α-излучателей для обеих частей спектра, т. е. положение максимумов и форма кривых, хорошо согласуются как с расчетными значениями для реакции ²⁴³Am (¹⁸О, 5n) ²⁵⁶103, так и с экспериментальными данными для этой реакции, полученными в 1965 г. Все это послужило основанием отнести группу α-частиц с 8,35<Е_α<8,50 МэВ к распаду изотопа ²⁵⁶103.

Много усилий в рассматриваемой работе было затрачено на поиски α-активности с Е_α=8,6 МэВ и T_1/2=8±2 с, отнесенной берклиевской группой 1961 г. к изотопу ²⁵⁷103. Эксперименты проводились при энергии ионов ¹⁸О от 90 до 96 МэВ, т. е. в области, где должен находиться максимум сечения реакции ²⁴³Am (¹⁸О, 4n) ²⁵⁷103. Группа α-частиц с Е_α=8,6 МэВ и T_1/2=8 с не наблюдалась. Верхняя граница сечения образования этой активности при энергии ¹⁸О, равной 91 MэВ, составила 2•10^-33 см², что сильно отличается в меньшую сторону от ожидаемой величины на основе суммы всех экспериментальных данных по сечениям (HI, xn)-реакций. С α-распадом изотопа ²⁵⁷103 можно было связать лишь группу с 8,5<Е_α<8,6 MэВ и Т_1/2=35 с. Итак, результатом дубненских экспериментов 1965—1967 гг. явилось однозначное доказательство синтеза изотопа ²⁵⁶103. В то же время попытки воспроизвести данные Беркли о ²⁵⁷103 не дали положительного результата.

Остановимся несколько подробнее на новой интерпретации результатов 1961 г. Нам представляется, что она противоречит экспериментальным данным оригинальной работы (α-спектрам и виду функции возбуждения), на основании которых было объявлено об открытии 103-го элемента и предложено его название.

Приведем реакции, с помощью которых возможно образование изотопов элемента 103. Максимальный выход имеют ядерные реакции, вызываемые тяжелыми ионами, сопровождающиеся испарением четырех и пяти нейтронов. Соответствующие ширины кривых составляют 8—10 МэВ. Так как функции возбуждения для активности с Е_α=8,6 МэВ в эксперименте были очень широкими, первоначальная интерпретация этого факта представляется наиболее естественной.

Изотоп ²⁵⁹103 при облучении калифорния ионами ¹⁰В должен был получаться практически только в реакции ²⁵²Cf (¹⁰B, 3n): функция возбуждения должна быть узкой (полуширина 10 МэВ}. Однако этого не наблюдалось. Аналогичные соображения можно привести относительно изотопа ²⁵⁸103. С помощью ионов ¹⁰В он может получаться в реакциях ²⁵²Cf (¹⁰B, 4n), ²⁵¹Cf (¹⁰B, 3n). Учитывая, что сечение (3n)-реакции меньше сечения (4n)-реакции и что содержание в мишени ²⁵¹Cf в четыре раза меньше, чем ²⁵²Cf, можно ожидать, что кривая выхода ²⁵⁸103 должна иметь вид, совпадающий с кривой выхода в реакции ²⁵²Cf (¹⁰B, 4n), т. е. должна быть достаточно узкой.

Кроме того, за счет реакций с испарением четырех-пяти нейтронов на изотопе ²⁵⁰Cf должен был образоваться изотоп ²⁵⁶103 и его α-частицы должны присутствовать в n-спектре. Однако из приведенного в американской работе спектра этого не видно.

Синтез 104-го элемента был осуществлен в Дубне в 1964—1967 гг. Поскольку ожидалось, что время жизни четно-четных изотопов 104-го элемента, которые можно синтезировать в ядерных реакциях с многозарядными ионами, мало, а определяющим процессом распада будет спонтанное деление, потребовалось разработать новый быстрый химический метод идентификации Z исследуемого элемента.

Дело в том, что наблюдение спонтанного деления исключает возможность применения некоторых испытанных методов идентификации, например метода двойной отдачи с последующим химическим выделением дочернего изотопа, так же как и методов, основанных на регистрации коррелированного α-распада (установление генетической связи между α-излучателями). Сильно осложняется измерение функции возбуждения селя спонтанно делящегося продукта при наличии фона. Уже в 1961 г. в Дубне было открыто явление спонтанного деления ядер, находящихся в изомерном состоянии. Изомеры америция с массовыми числами 240, 242 и 244 обладают периодами полураспада 0,6, 14 и 0,9 мс соответственно и с достаточно большим выходом образуются в сложных реакциях передачи при облучении кюрия, плутония и урана многозарядными ионами. Это обстоятельство в значительной степени затрудняло поиск и идентификацию изотопов 104-го элемента по эффекту спонтанного деления. Кроме того, за счет ядерных реакций неполного слияния типа (HI, α хn) возможен синтез изотопов 102-го элемента, которые имеют заметную долю распада путем спонтанного деления. Эти изотопы также являются источником фона, который необходимо учитывать в опытах по синтезу элемента 104.

В 1964 г. в Дубне были проведены опыты по физической идентификации элемента 104. В качестве мишени был выбран ²⁴²Pu, а бомбардирующей частицы — ²²Ne. В опытах использовались два варианта аппаратуры. Детекторами осколков спонтанного деления в обоих случаях служили фосфатные стекла с минимальным содержанием урана (меньше 10^-8 г на 1 г стекла). Это было необходимым условием, поскольку детекторы располагались вблизи мишени, где нейтронный поток мог индуцировать деление примесей урана в стекле.

Ядра-продукты реакций вбивались в материал сборников. Конвейерная лента-сборник в первом варианте протягивалась с большой скоростью вдоль стеклянных детекторов. По распределению треков на детекторах можно было судить о периоде полураспада спонтанно делящегося изотопа.

В другом варианте в качестве сборников использовались тонкие алюминиевые фольги (4—5 мкм), смонтированные на дисковом транспортере. Детекторы располагались по обе стороны сборников, что позволяло регистрировать два осколка, если деление испытывало ядро, находящееся в материале сборника. Фоновые треки в детекторе, обусловленные вынужденным делением примесей урана в стекле нейтронами, не давали “совпадений”.

При облучении ²⁴²Ри ионами ²²Ne с энергией 114 МэВ был зарегистрирован спонтанно делящийся продукт с периодом полураспада 0,3 с. Для доказательства принадлежности этого эффекта 104-му элементу изучались функции возбуждения всех спонтанно делящихся ядер, наблюдавшихся в опытах.

Функции возбуждения для образования 14-мс активности, 8-с активности, а также для ²⁵⁶Fm имели вид нарастающих с энергией кривых, и только функция возбуждения для активности с T_1/2=0,3 с имела характерный “испарительный” максимум при энергии ионов ²²Ne примерно 114 МэВ.

Совокупность всех данных по сечениям ядерных реакций (HI, xn) указывала, что изотоп с Т_1/2=0,3 с с наибольшей вероятностью образуется в ядерной реакции (²²Ne, 4n), и поэтому авторы приписали зарегистрированную активность изотопу ²⁶⁰104. Однако обращал на себя внимание тот факт, что сечение образования 0,3-с активности имело достаточно малую величину (~2•10^-34 см²) по сравнению с расчетной для реакции (²²Ne, 4n) на основании известных данных по Г_n/Г_t в этой области ядер. Известно, что положение максимумов и ширины функций возбуждения для (²²Ne, 3n)-, (²²Ne, 4n)- и (²²Ne, 5n)-реакций не очень сильно отличаются, и поэтому нельзя исключить, что обнаруженная активность с T_1/2=0,3 с полностью или частично обусловлена синтезом и распадом ^26ll04 или ²⁵⁹104 или наложением эффектов от спонтанного деления обоих изотопов. Сечение реакции с испарением трех нейтронов действительно должно быть меньше сечения реакции с испарением четырех нейтронов, а в случае реакции (²²Ne, 5n) кажущееся уменьшение сечения может быть обусловлено частичным вкладом спонтанного деления в общем процессе распада изотопа ²⁵⁹104.

Дополнительным аргументом принадлежности 0,3-с активности 104-му элементу служило отсутствие ее в продуктах реакции при облучении ²³⁸U ионами ²²Ne и ²⁴²Рu ионами ²⁰Ne, тогда как при этом четко наблюдался, например, Am^242m (T_1/2=14 мс).

Соответствующая аппаратура в течение нескольких лет разрабатывалась в лаборатории Зварой с сотрудниками. К 1965 г. вариант для внутреннего пучка 310-см циклотрона был готов к работе, а в 1966—1967 гг. был создан другой вариант для выведенного пучка ускорителя. Схема аппаратуры показана на рис. 2. Принцип ее действия основан на резком различии в летучести элементов IIIб и IVб подгрупп (температура возгонки HfCl₄ равна 315°С, в то время как трихлориды лантаноидов кипят при температуре выше 1500° С). Атомы отдачи тормозились в газовом потоке азота, к которому добавлен хлорирующий агент, одновременно являющийся и носителем для 104-го элемента (например, пара ZrCl₄ или NbCl₅). В качестве детекторов использовалась предварительно отожженная слюда. В камере детекторов в общей сложности наблюдалось около 80 осколков спонтанного деления изотопа с Т_1/2≈0,3 с с выходом, находящимся в хорошем согласии с данными физических опытов. Одновременно, а также в последующих опытах было показано, что хлориды редкоземельных элементов, а также калифорния, фермия, 102-го и 103-го элементов практически не проходили в камеру детекторов, и лишь хлориды гафния и изотопа с Т_1/2≈0,3 с без потерь в газовом тракте и на фильтрах проникали в область регистрации радиоактивного распада. Следовательно, излучатель с Т_1/2≈0,3 с образует легколетучие соединения с хлором, т. е. является аналогом гафния и принадлежит к IV группе периодической системы элементов. Таким образом, независимые химические эксперименты подтвердили его принадлежность 104-му элементу.

Авторы физической и химической работ предложили назвать 104-й элемент курчатовием (символ Кu) в знак признания выдающихся заслуг академика И. В. Курчатова в развитии ядерной физики”.

Таким образом, приоритет СССР (России) в открытии элементов с номерами от 102 и выше не вызывает сомнения. Однако начиная с некоторого времени этот приоритет оспаривается. Например, в 1997 г. на очередном съезде IUPAC были приняты дискриминационные решения в отношении дубненских атомщиков. Остановимся на об этом подробнее.

Вначале приведем перевод материала IUPAC “Наименования новых элементов (рекомендации IUPAC 2002 года)”. Англоязычный текст дан на сайте IUPAC, мы же даем его русский перевод. В начале упомянем, кто входит в комиссию, которая дает названия элементам: это 14 членов комиссии, 5 ассоциированных членов, а также национальные представители. В разные годы эти представители представляли следующие страны (приводим только страны, фамилии опускаем): Австралия, Индия, Словакия, Южная Корея, Швеция, Бразилия, Венгрия, Великобритания, ЮАР, Россия, Турция, Финляндия, Новая Зеландия, Израиль, Япония, еще раз Швеция, Польша, Нидерланды, еще раз ЮАР. Подчеркну, что это не те страны, которые представлены в IUPAC, а те, которые в разные периоды времени были представлены там. Например, Россию в 1994-1997 гг. представлял В. Колотов, сейчас не представляет никто.

Итак, обратимся к тексту:

“В 1947 году конференция IUPAC в Лондоне решила, что в будущем названия элементов и все вопросы, связанные с названиями и символами, должны распределяться на объединенных собраниях комиссии по химической номенклатуре и атомным массам. Эти вопросы предварительно согласовываются только с комиссией по атомным массам.

В прошлом было принято, что первооткрыватели новых элементов имеют монопольное право давать им названия. Однако иногда одному и тому же элементу давались два названия, в связи с чем часто бывает трудно решить, какое из них было в действительности дано первым. Более того, названия, которые были даны позже, оказывались более общеупотребительными, чем те, которые были даны первыми, и такие случаи были отмечены в международной таблице атомных масс, поэтому принятие названия такого элемента не может быть основано на приоритете открытия. Приоритет – это только фактор, учитываемый в принятии решения о том, какое название лучше для международного употребления. Это презумпционное право номенклатурной комиссии IUPAC связано в первую очередь с поиском названий для новых элементов, произведенных искусственно”.

“Элементы с атомными номерами более 103 часто упоминаются в научной литературе, но получают название только после своего открытия. Этим элементам необходимы названия даже до того, как их существование будет установлено, и следовательно IUPAC предложил систематическую номенклатуру и серию трехбуквенных символов для атомов таких элементов.

Существование такой номенклатуры не зачеркивает права первооткрывателей новых элементов предложить IUPAC другие названия после того, как их открытие будет несомненно установлено научным сообществом”.

- открыватели новых элементов имели право предложить их названия;

- комиссии IUPAC по номенклатуре неорганических соединений было дано предпочтительное право проверять эти названия и совершать публикации и обзоры, чтобы определить их пригодность перед тем, как предложить их Совету IUPAC для реализации;

- приоритет открытия может, но не обязан быть принят во внимание.

Однако продолжим цитирование:

1) элементы, открытые в период с глубокой древности до середины XVIII века;

2) элементы, открытые с XVIII века по 1957 г.;

3) элементы, открытые с 1957 г. по настоящее время.

Вторая самая многочисленная группа – это те элементы, которые были названы в точном соответствии с изложенными рекомендациями IUPAC и названия которых однозначны, всеми приняты и не оспариваются. Информацию о том, что конкретно означает название каждого из этих элементов, можно найти в сетевой версии данного материала по адресу avtarkia.html.

Например, те 11 элементов, которые относятся к первой из названных групп, были известны еще в самые древние времена, и каждый из народов, который научился выплавлять, скажем, медь или железо, давал этому металлу свое название. Понятия “химический элемент” в те времена еще не было, и названия этим элементам давались по всем тем лингвистическим законам, по каким давались названия и всем другим вещам. Этом подход изменился на рубеже XVIII–XIX веков, когда в науке утвердилось понятие “химический элемент” и все известные на тот момент вещества были идентифицированы либо как элементы, либо как сложные вещества, состоящие из элементов.

Когда понятие “элемент” было введено в науку, элементы стали открывать, причем в отличие от предыдущей группы сначала открывали, а потом искали практическое применение (скажем, германий и уран ждали практического применения в течение 100 лет после их открытия). Ранее у простых элементов не было своего первооткрывателя: их “открывали” все те, кто использовал в практическом производстве. Теперь же у каждого элемента есть свой первооткрыватель (даже если один элемент открывали два и более разных исследователя, то всегда можно зафиксировать приоритет), значит, был и субъект, правомочный давать название.

До 1950-х годов новые элементы именно открывали (сначала в природе, потом в ядерном реакторе). Начиная с менделевия и далее элементы уже не открывают, а производят в ускорителях. Здесь и причина разногласий – по спирали диалектического развития мы вернулись к первому этапу: кто производит вещество, тот и называет его так, как ему удобнее. И старые правила IUPAC, которые были идеальны для названий большинства элементов, теперь приходят в затруднение.

Заметьте, что попирать советский (российский) авторитет в синтезе элементов 102-107 начали ровно с 1991 г. Причина здесь не только и не столько в том, что власти, пришедшие в 1991 г., стали угождать Западу и оплевывать все советское (хотя и этот фактор сыграл немалую роль), а в том, что из-за экономических проблем Дубна в 1991-1998 гг. прекратила активность, в итоге вперед вырвались немцы и притихшие было американцы (с 1998 г. Дубна начала брать реванш).

В общем-то понятна причина такого выбора названий: Курчатов – создатель советской атомной бомбы, поэтому не вписывается в “новый мировой порядок”. А Фредерик Жолио-Кюри, именем которого назван элемент жолиотий, мало того, что был членом ЦК французской компартии (что американцы, может быть, еще и стерпели бы), но еще и борцом за мир, что согласно современному американскому законодательству приравнено к мировому терроризму. Потому не удивительно, что именно после 1991 г. IUPAC занялась переписыванием истории науки.

Еще раз обратим ваше внимание на пункт из рекомендаций IUPAC, в котором говорится, что во избежание “конфузов в литературе” после утверждения окончательного названия элемента, существовавшие до этого другие, неофициальные названия не могут быть использованы для названия другого элемента.

Итак, даже неофициальные названия элемента нельзя переносить на другой элемент. Скажем, есть элемент 103. Мы называли его резерфордием, а американцы – лоуренсием. IUPAC предпочла название “лоуренсий”. И теперь никто не имеет права давать название “резерфордий” другому элементу, тем более курчатовию! Иначе не обижайтесь, если мы дадим название “дубний” элементу, который будет поинтереснее 105-го.

Приоритет нашей страны в рассматриваемой области станет общепризнанным, если дело синтеза новых элементов (в первую очередь долгоживущих изотопов элементов “острова относительной стабильности”) поставить на “промышленное” производство. Да, для этого нужны деньги, намного превышающие имеющиеся сегодня. Но затраты окупятся: даже сейчас, еще не имея в руках образцов “сверхэлементов”, можно предсказать их область применения.

Для элемента 114 и ему подобных (речь идет не о нынешних “30-секундных” изотопах, а об изотопах типа 298-го, которые, по прогнозам, могут жить миллиарды лет) - это ядерная энергетика (возможности энергетики на таких элементах были упомянуты в начале статьи). Тут может быть множество применений: от компактных мобильных реакторов до… оружия. В фантастической литературе описывались “калифорниевые пули” (критическая масса делящихся изотопов калифорния – несколько граммов), но в жизни это не реализуемо: каждую такую пулю пришлось бы носить в защитной оболочке размером с хороший сейф (потому что нейтроны, испускаемые калифорнием, поглощались бы атомами всех окружающих предметов, вызывая искусственную радиоактивность). А на 114-м все значительно легче реализуется. Или вы считаете, что у нашей страны больше нет внешних врагов?

Есть гипотеза, что возможен еще один “остров относительной стабильности” в районе 164-го элемента (заметьте, что 4 подряд особо устойчивых элемента – олово, свинец, 114-й и 164-й – все относятся к одной и той же подгруппе таблицы Менделеева. Вероятность случайного совпадения – единица на 50 тысяч. Впрочем, этому явлению имеется простое объяснение: как распределение электронов по оболочкам, так и распределение нуклонов по ядерным оболочкам регулируется одним и тем же принципом запрета Паули). Если такой “остров” существует, то, как утверждается, при таких размерах ядро атома неизбежно начнет притягивать нижние электроны с орбиты – то есть будет господствовать такой тип радиоактивного распада, как электронный захват. Но если будет синтезировано ядро без электронной оболочки – то такой “неполноценный” атом окажется более устойчивым. Получаем потрясающее явление: ядерные свойства элемента зависят от его химического состояния! Более того, такие “сверх-сверхтяжелые элементы” – это уже будет как бы переходный этап от химических элементов как таковых к неким большим концентратам нуклонов (предельным случаем которых являются нейтронные звезды). И тут, как это не смешно, вопрос о названиях элементов потеряет смысл, поскольку понятие “химический элемент” будет размыто. Будут говорить: ядро с меняющимся зарядом 217-223 и массой 950 (цифры условные). Будет как в астрономии, где звезды фигурируют в каталогах под номерами, и только наиболее яркие имеют свои названия.

Если под эти проекты будут выделены и реализованы средства, то можно было бы предположить, что полномочия IUPAC переместятся в Дубну, но боюсь уподобиться Остапу Бендеру с его Нью-Васюками. Но то, что тогда не IUPAC, и не Беркли, и не Дармштадт, а именно Россия станет центром притяжения для ученых и других работников высокотехнологичных отраслей – это несомненно.

Поэтому открытые элементы должны получить названия, данные их первооткрывателями: 102 – жолиотий (Jl), 103 – резерфордий (Rf), 104 – курчатовий (Ku), 105 – нильсборий (Ns). Думается, было бы логичным принять на соответствующих уровнях решения о том, чтобы в учебной, научной и научно-популярной литературе, издаваемой на территории России, элементы ¹⁰²Jl, ¹⁰³Rf, ¹⁰⁴Ku, ¹⁰⁵Ns назывались согласно данным им первооткрыватели именами.

Предвижу возражение, что ядерная физика интернациональна, и такая замена названий может вызвать разнобой, ибо в научной литературе используются названия ¹⁰²No, ¹⁰³Lr, ¹⁰⁴Rf, ¹⁰⁵Db. Однако, например, в английской литературе натрий и калий фигурируют под названиями “содий” и “потассий”, а бериллий в ряде стран называют “глициний”, что не вызывает ни у кого серьезного дискомфорта.

Предлагаем также сотрудникам группы Ю. Оганесяна, открывшим элементы 112, 114 и 116, своевременно предложить названия для этих элементов, пока нас не опередили конкуренты из Беркли и Дармштадта. Так, название “дубний” (Db), которого лишается 105-й элемент, предлагается дать элементу 114 – центру “острова относительной стабильность”. Ученые предлагают увековечить память Г. Н. Флёрова, назвав “флеровием” (Fl) элемент 116. А для того, чтобы быстрее покончить с практикой использования символа Lr (или Lw) для обозначения 103-го элемента, предлагается присвоить этот символ элементу 112, назвав его “Лаврентий” в честь создателя советской атомной промышленности Л. П. Берия. Конечно, могут возразить, что для этого у него слишком одиозная репутация. Оценки политической деятельности Берия, действительно, крайне неоднозначны, однако его определяющую роль в создании нашей ядерной науки никто не может отрицать.

Предвижу еще одно возражение против этого предложения: “незаконные” названия - ¹⁰²No, ¹⁰³Lr, ¹⁰⁴Rf, ¹⁰⁵Db – признаны всем научным сообществом, зарегистрированы в IUPAC, а автор этой статьи кто такой? В ответ предложу способы доказательства своей правоты.

1. Ученые, занимающиеся синтезом элементов из “острова стабильности”, знают, что добавление к ядру двух нейтронов увеличивает его время жизни на несколько порядков. В связи с этим выдвигаю гипотезу, что для элементов с атомными номерами от 101 до 107 наиболее устойчивыми изотопами являются не те, которые указаны в таблице Менделеева, а следующие:

Основание для такого вывода - в статье, размещенной в Интернете по адресу: http://minspace.narod.ru/transuran.html. Если этот вывод подтвердится, то полагаю, что автор этой статьи будет иметь некоторое отношение к открытию новых изотопов этих элементов, и, соответственно, право голоса при решении вопроса об их названиях.

2. О способе доказательства. Как отмечено в статье Оганесяна, посвященной истории синтеза элементов 106-116, для этого необходимо научиться ускорять ионы урана (или аналогичной массы – 200-250 а.е.м.) до скоростей, достаточных для осуществления ядерных реакций.

Согласно литературе, ныне действующие ускорители могут ускорять ионы с атомной массой лишь до 100 а.е.м. (как показано в той же статье). Для ускорения более тяжелых ионов предлагается сконструировать ускоритель на основе открытого резонатора, математическая модель которого была разработана в дипломной работе автора в 2001 г. (скачать текст в формате PDF можно здесь). Поскольку данная дипломная работа имеет весьма узкую тему (описание нового способа ускорения частиц), то в нее не вошли разработанные в ходе подготовки диплома иные приложения данной ускорительной системы, например, “обратное” применение ускорителя – в качестве ионного реактивного двигателя, а также иных вытекающих отсюда приложений. Поскольку это выходит за рамки данной работы, дадим интересующимся лишь ссылку и добавим, что реализация этих предложений вполне окупит затраты по конструированию этого ускорителя.