Оглавление

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-1

Другие материалы
на ту же тему



К оглавлению



Пресса о "коробке" по горячим следам



История "коробки из-под ксерокса" с точки зрения прочубайсовского либерала



Тайна "Атолла"



А на Вас есть компромат?



Региональный вариант коробки из-под ксерокса



Дальнейшая судьба действующих лиц



Коржаков и Дьяченко-Юмашева в 2010 году вспоминают 1996 год



Михаил Делягин: "Меня в тот кабинет, откуда выносили коробку, водили на экскурсию"



Ельцинский политтехнолог работал на Тимошенко и собрался работать на Путина"



События 1996 года в литературе

В 2 часа ночи 20 июня 1996 г. канал НТВ неожиданно прервал трансляцию передачи “Кафе обломов”. На экране возникла всклокоченная голова телеведущего Евгения Киселева.

“Страна на грани политической катастрофы”, — загробным голосом изрекла голова. Прозвучали и имена “вероятных организаторов переворота” — Коржаков, Барсуков.

Спустя пару часов грозный секретарь Совета Безопасности Александр Иванович Лебедь заявил спешно собравшимся телерепортерам: любой мятеж будет подавлен, и подавлен очень жестоко.

Что за мятеж? Какой мятеж? Никто из зрителей этого не понял. Но то, что в стране происходит что-то важное и историческое, было ясно всем...

У американского писателя-фантаста Р. Брэдбери есть рассказ о том, как один человек отправился в прошлое и случайно раздавил бабочку. Когда он вернулся назад, в Америке уже царила диктатура.
Сколько таких раздавленных бабочек было в нашей истории, из-за которых все дальнейшие события становились непредсказуемыми?
Что было бы, если в декабре 41-го не грянули
жуткие морозы? Что было бы, если Керенский подписал всего один декрет — о прекращении войны? Что было бы, если бы террорист Богров не застрелил Столыпина?

Что было бы, если в ту ночь мы довели начатое дело до конца? Сегодня кабинеты и коридоры Кремля и “Белого дома” не наполнились бы людьми с двойным гражданством, темным прошлом к очевидными корыстными замыслами.
История не терпит сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло. Ничего не попишешь.
Наверняка знаю лишь одно: ночь с 19 на 20 июня стала для России переломной.

Я много раз читал в газетах и журналах, слышал с телеэкрана о том, что победа Ельцина на президентских выборах стала возможной лишь благодаря хорошей работе предвыборного штаба.
А штаб был создан прекрасным организатором западного типа Чубайсом.

На самом деле это полная ерунда. Чубайс, Филатов и прочие появились только к самому разделу пирога, когда система вовсю уже работала. Были продуманы и отлажены схемы, как найти деньги, как организовать рекламную кампанию. Даже привлечь артистов в рамках тура “Голосуй
или проиграешь” предложили не Чубайс с Лисовским, а Олег Николаевич Сосковец.

Прийти на все готовое, включить работающую машину мог даже дурак. А кем-кем, но дураками эти ребята никогда не были. Недаром они сумели так мастерски прикарманить десятки, а то и сотни миллионов долларов из предвыборных средств.

Неконтролируемые суммы с большими нулями, обстановка строжайшей секретности, отсутствие финансовой отчетности — мимо такой шикарной возможности проходимцы от власти просто не могли пройти. В их моральных качествах сомневаться не приходилось. Скажем, “казначеем” штаба назначили первого заместителя министра финансов РФ Германа Кузнецова. Фигура крайне одиозная.
Раньше Кузнецов был вице-президентом Киргизии. Потом его втихую отправили в отставку. Говорят, при упоминании имени бывшего вице у Акаева до сих пор дергается щека.
Коржаков неоднократно предупреждал руководство штаба, что от этого человека следует держаться подальше, что он нечистоплотен, нечист на руку. Поручать ему казну —- все равно что пускать козла в огород с капустой.
Не послушали...

Наши опасения подтвердились очень скоро. Уже в апреле 1996 г. из источников в ближайшем окружении Кузнецова и Чубайса к нам стали поступать сигналы о том, что деньги, отпущенные на выборы, разворовываются. Схема предельно проста: по фиктивным документам их переводят за рубеж на счета конкретных фирм, затем распыляют по своим, личным счетам.
Так началась последняя операция Службы...

Никогда не забуду, как я пришел к Коржакву, чтобы наметить план дальнейших действий. В кабинете шефа пробыл я примерно час. Беспрерывно звонил телефон, Александр Васильевич то и дело отвлекался.
Неожиданно он спохватился:

— Слушай, давай быстрее заканчивать. В приемной — дочь президента. Еще расскажет отцу, что я ее час под дверью держу.

Татьяна Борисовна Дьяченко сидела на диване в фривольной позе. Увидев меня, она встала, при-щурила глазки и с ехидной улыбочкой пропела:
-- Ничего себе. Ну вы и работаете...
Отвечать Татьяне я не стал. Спорить с дочерью президента в Кремле не принято. Подумал Столько: “Знала бы ты, чем мы сейчас занимаемся, ответила бы по-иному”.

Ее отец, впрочем, был в курсе всего происходящего. 10 июня, когда собранных материалов накопилось вполне достаточно, чтобы утверждать:
воровство в штабе налажено и идет полным ходом, — Коржаков отправился к президенту. Доложил ему обстановку, попросил дать возможность ознакомиться с финансовой отчетностью активистов. Выяснить, насколько велики аппетиты у этих парней.
“В. С. Черномырдину, А. П. Смоленскому. Передать все” — такую резолюцию поставил Ельцин.
— Проверяйте, потом доложите, — распорядился он.
С этой минуты вся наша дальнейшая работа приобрела иное качество. Отныне, как мы наивно полагали, никто не мог упрекнуть СБП в том, что мы пытаемся сорвать выборы, совать палки в колеса Чубайсу. “Добро” президента было получено. Мы выполняли его волю.
Поздно вечером 18 июня начальник СБП подписал постановление о проведении спецмероприятий в кабинете Кузнецова в “Белом доме”. Именно там, по нашей информации, штаб держал свой “общак”. И точно. Вскрыв сейф в кабинете № 2 — 17, мои сотрудники обалдели. Внутри, в новеньких банковских целлофановых упаковках лежало 1,5 миллиона долларов наличными. Рядом — документы, которые окончательно убеждали: хищения в штабе не миф, а самая что ни на есть настоящая реальность. Заготовки счетов для перевода предвыборных средств в банки на Багамские острова и в прибалтийские филиалы американских банков. Каждый — на 5 миллионов долларов. Как явствовало из бумаг, деньги перечислялись за якобы полиграфические и рекламные услуги. Это явная фикция — нигде в мире нет столь высоких цен.
В сейфе хранилось пять таких счетов. По номерам можно было понять, что заполняли их один за другим — 19, 20, 21, 22, 23. Но если есть счет номер 19, значит, есть и номер 18. И так далее. Нехитрое математическое действие: умножаем 23 на 5 миллионов долларов. Получаем 115 миллионов. Как минимум столько денег активисты сумели перегнать за кордон. Плательщики ~ банки “Российский кредит”, “Альфа”, “Менатеп”, “Онэксим-банк” — спонсоры предвыборной кампании. Нашли мы и документы, показывающие истинные расходы штаба. Например, 23 мая на все
про все было истрачено более 300 миллионов долларов.
Факт хищений был налицо. Но одна наша убежденность погоды не делала. Следовало провести строжайшую проверку, однако в рамках оперативной работы сделать это невозможно. Безвыходных ситуаций не бывает. Найденные документы, стопки долларовых банкнот — все это давало основания для возбуждения уголовного дела по статье 162-7 У К РСФСР (нарушение правил о валютных операциях). Кому, куда уходили деньги? На эти вопросы ответило бы следствие. Торопливость уместна при ловле блох. Мы решили не суетиться, а подождать, пока кто-либо из активистов не придет за деньгами из сейфа. Задержание “ходока” с поличным — лучшее доказательство и подтверждение нашей правоты.
В кабинете Кузнецова была установлена спецтехника. Этажом выше постоянно дежурили “слухачи”. Зайти в кабинет незамеченным никто не мог. Сеть мы расставили. Осталось только, чтобы рыба заглотила наживку.
Ждать пришлось недолго...
Уже впоследствии выяснилось, что одними “рекламными и полиграфическими услугами” дело не ограничивалось. Активисты, используя привлеченные для выборов банки, неплохо поживились
и в других сферах.
В марте 1996 г. фонд “Гражданское общество”, который возглавлял верный чубайсовский соратник, его бывший пресс-секретарь Аркадий Евстафьев, получил беспроцентный 14-миллиардный
кредит в “Столичном банке сбережений”. Кредит был дан на “развитие институтов гражданского общества”.
По закону целевые кредиты “разбивать” запрещено. Но для Евстафьева и Чубайса законы не писаны. Буквально через несколько дней они переоформили на себя кредит; в качестве ссуд вложили деньги в ценные бумаги, умело играя на фондовых торгах (благо, правила игры составляли они сами), приумножили свои состояния. Одних налогов Чубайс заплатил 517,2 миллиона рублей.
С точки зрения уголовного права их действия можно квалифицировать как хищения. Однако прокуратура доказать ничего не смогла. Или не захотела.
— Кто смел, тот и съел. Осталось лишь только развести руками, — признался в интервью журналу “Огонек” руководитель следственной груп-пы генпрокуратуры Г. Т. Чуглазов.
Безнаказанность порождает новые преступления. Именно тем же методом “недоказуемости” молодые реформаторы воспользовались годом спустя, когда получили огромные по всем разумным меркам гонорары за ненаписанные книги. Законы, слава богу, они знают назубок.

 Когда сотрудники следственной бригады пришли в офис к Евстафьеву, чтобы изъять все необходимые документы, бывший пресс-секретарь пулей выскочил в соседнюю комнату. Позвонил кому-то по вертушке. Вернулся радостный и просветленный.
— Не жилец ваш Анатолий Васильевич, —
приветливо сказал он чекистам.
Через несколько дней начальник московского управления ФСБ Анатолий Васильевич Трофимов был отстранен от должности под смехотворно незначительным предлогом...
19 июня 1996 г., в 17 часов 20 минут, при выходе из КПП № 2 “Белого дома” сотрудники мили-ции задержали двух активистов — заместителя генерального директора ОРТ Евстафьева, бывшего пресс-секретаря Чубайса, и гендиректора “ОРТ-Реклама” Лисовского. В руках у Лисовского была картонная коробка из-под ксероксной бумаги, перевязанная белым шпагатом.
Сотрудники охраны попросили предъявить пропуск на вынос материального имущества. Пропуска не оказалось. Тогда в присутствии понятых коробка была вскрыта. В ней находилось 50 запаянных в полиэтилен банковских упаковок. Всего — на общую сумму 500 тысяч долларов
США.
Евстафьев пытался разрулить ситуацию, козырял правительственным удостоверением. Но все
было напрасно. Он не предполагал, что встреча на КПП была одним из звеньев нашей операции.
О том, что в кабинет Кузнецова № 2 — 17 зашли долгожданные посетители, я узнал, когда возвращался из Кремля в “Белый дом”. Мой заместитель позвонил мне прямо в машину. Не теряя ни секунды, я помчался на Краснопресненскую набережную.
Из своего кабинета набрал номер прямой связи с Коржаковым — доложил о случившемся.
— Приступайте к документированию — раздалось в ответ, — а я свяжусь с Барсуковым.
Прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, скажу два слова о задержанных.
С Евстафьевым вы уже познакомились. Представления этого человека о морали и порядочности явно расходились с общепризнанными.
Под стать ему и Лисовский, организатор акции “Голосуй или проиграешь”. Бывший комсомольский работник Лисовский давно уже вызывал самые серьезные опасения СБП. Всюду, где он появлялся, начинали греметь выстрелы, лилась кровь.
Лисовский был основным подозреваемым в деле об убийстве Владислава Листьева. Его имя неоднократно упоминалось в связи с расстрелом певца Игоря Талькова. Разрабатывался он как возможный заказчик убийства продюсера группы “Комбинация” — бывшего сотрудника саратовского БХСС Александра Шишинина. (За неделю до смерти Шишинин сказал своему другу: “Если меня убьют — знай, это дело рук Лисовского”.)
Обладатель такой своеобразной биографии тем не менее пытался втереться в доверие к членам семьи президента. Коржакову даже пришлось познакомить Татьяну Дьяченко с материалами на Лисовского и других активистов.
— Вот ты дружишь с Лисовским, ~ сказал он ей. — Что это за человек? Он по нескольким уголовным делам проходит то как подозреваемый, то как свидетель. Французские спецслужбы уверяют: он связан с криминальным миром, итальянской мафией, что он вывез из России во Францию колоссальные деньги, которые там “отмыл”.
Говорил шеф и о том, что, зная о дружбе Лисовского с дочерью президента, те же французские спецслужбы могут использовать ее “втёмную”. Всё напрасно, она ничего и слушать не хотела.
Если бы я возглавлял предвыборный штаб, то не доверил бы ни Лисовскому, ни Евстафьеву ни
копейки.
Происшествие на КПП № 2 было вполне прогнозируемым...

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-2

Как я уже упоминал, в ночь на 19 июня в апартаментах Кузнецова мы установили спецтехнику, проще говоря, прослушивающее устройство. I   Беседа между Лисовским, Евстафьевым и третьим посетителем кабинета № 2 — 17 — начальником отдела Национального резервного банка Лавровым была записана нами от первого и до последнего слова. Мы заранее знали, что активисты понесут валюту через КПП № 2. Знали и о  том-то часть денег осталась в кабинете. Никакие уловки Лисовскому с Евстафьевым помочь уже не могли.
 Однако они всеми правдами и неправдами пытались вывернуться. Евстафьев, например, утверждал, что приехал в “Белый дом” за информа-цией от заведующих секретариатами вице-премьеров о ходе предвыборной кампании. А Лисовского случайно встретил на первом этаже. Лисовский в свою очередь говорил, что явился в Дом по просьбе Евстафьева. Зам. генерального ОРТ просил якобы подвести счета, за серию концертов “Голосуй или проиграешь” и  забрать материалы по второму туру. Самым честным оказался банкир Лавров — человек, случайно втянутый в темные дела “реформаторов”.
Когда сотрудники отдела “П” вошли в кабинет № 2 — 17, где сидел Лавров, и спросили, что находится у него в дипломате, тот откровенно признался: доллары.
   В кейсе лежало 38 тысяч 850 “зеленых”.
— Деньги не мои, — сразу же начал оправдываться Лавров. — Я взял их в Минфине по указанию Кузнецова.
Из рассказа Лаврова выходило следующее:
утром 19 июня он встретился с Кузнецовым у здания Министерства финансов. Зам. министра велел банкиру взять в сейфе зам. начальника департамента иностранных кредитов и внешнего долга Минфина Дмитриева валюту — всего 538 тысяч 500 долларов. Ключи от кабинета и сейфа Лаврову передала кузнецовская секретарша. (Заметьте, как все просто! В таком серьезном ведомстве, где пекутся о государственной казне, кабинеты начальников среднего звена битком набиты долларами. Никаких тебе расписок, счетов, чеков.) Лавров добросовестно исполнил распоряжение. Он привез деньги в “Белый дом”, упаковал полмиллиона в коробку и стал ждать получателя. В 17 часов в кабинет .№2 — 17 пришли Евстафьев и Лисовский. Лавров отдал им коробку с долларами, Евстафьев отметил Лисовскому разовый пропуск и сказал, что проводит шоумена и вернется. Однако прошел час, а чубайсовский соратник все не возвращался. Банкир уже начал волноваться. Но тут открылась дверь, и на пороге возникли люди, которые предъявили удостоверения сотрудников СБП.
Все сказанное Лавров повторил под видеозапись и следователю Московского управления ФСБ. В отличие от остальных “коробейников” терять ему было нечего. От показаний он начал отказываться только месяц спустя. Видимо, не от хорошей жизни.

Попробую воспроизвести хронологию событий того дня.
В 17 часов Лисовский и Евстафьев забрали из кабинета Кузнецова полмиллиона долларов.
В 17.20 их задержали с поличным на проходной.
В 18 часов Коржаков связался с директором ФСБ М. И. Барсуковым. Михаил Иванович пообещал выслать в “Белый дом” оперативно-следственную группу.
В 20 часов на место происшествия прибыл дежурный следователь УФСБ...
Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти картину происходящего, все выглядит очень просто. В 18 часов связался. В 20 часов прибыл.
Тогда же мне казалось, что до приезда чекистов прошла целая вечность.
Допрос вел совсем молодой, неопытный следователь. Неудивительно, что, столкнувшись с такой непростой ситуацией, он растерялся. Опрос начал с Лаврова, который ничего и не пытался отрицать. Слишком много времени было потрачено на составление протокола. Между тем нужно было ковать железо, не отходя от кассы. Увы. К тому моменту, когда следователь добрался до Лисовского и Евстафьева, эти молодчики уже оправились от удара, проанализировали случившееся. Фактор неожиданности перестал работать.
Впрочем, чувствовали они себя по-прежнему неуверенно. У Евстафьева даже скакнуло кровяное давление. Пришлось вызывать бригаду скорой помощи, которая зафиксировала учащенный пульс и давление — 160 на 110. От укола Евстафьев отказался. Похоже, в детстве он начитался плохих детективов — думал, что его могут отравить.
Время неумолимо уходило. Как всегда, никто из начальников не решался взять на себя ответственность. Каждый думал: черт его знает, чем все закончится, — либо грудь в крестах, либо голова в кустах.                   '         .
Телефоны в моем кабинете просто разрывались. Периодически звонили лубянские руководители разного ранга. Позвонил и заместитель Барсукова Ковалев, ставший после отставки Михайла Ивановича новым директором ФСБ.
— Есть у дела судебная перспектива? — интересовался он.
— Налицо признаки преступления, предусмотренного статьей 162 значок 7 У К РСФСР, — ответил я, — Но для того чтобы сейчас задокументировать результаты первичных оперативно-следственных мероприятий, надо задержать всю троицу. Закон такое право нам дает ~ статья 122 У ПК РСФСР (подозрение в совершении преступления). А уже затем провести обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и обязательно в Минфине изъять валюту и документы.
Хотя документы из сейфа зам. министра мы отксерокопировали и для суда этого было вполне достаточным доказательством, тем не менее надежнее было бы оформить их официально — в присутствии понятых, под видеозапись и протокол. Необходимы были обыск в кабинете № 2 — 17, обыски квартир Лисовского, Евстафьева и Лаврова.
— Николай Дмитриевич, — обратился я к Ковалеву, — поверьте мне, муровскому сыщику с
большим стажем: если мы всего этого не сделаем, дело развалится.
 Ковалев вроде бы с моими доводами согласился. Пообещал вскоре перезвонить. Перезвонил. Но вместо того, чтобы приступить к решительным действиям, начал задавать уточняющие вопросы.

 — Как там? Нормально все идет?
— Нормально.
— Ну, хорошо, Валерий Андреич, сейчас я вам
перезвоню.

Думаю, генерал Ковалев постоянно согласовывался с Барсуковым. Ответственность брать на себя он не хотел. Возможно, Николай Дмитриевич Ковалев — неплохой оперработник. И человек очень даже хороший. Но назвать его героем — язык не поворачивается.
Барсуков не выдержал. Поручил заняться всем начальнику московского управления А. В. Трофимову...
Именно в те два часа, пока Ковалев прикидывал, как ему выгоднее себя повести, события начали выходить из-под нашего контроля. Через день Николай Дмитриевич стал директором ФСБ. А Анатолий Васильевич Трофимов, который не побоялся ответственности и вступил в бой, спустя полгода был снят с должности. Чубайс и Савостьянов не простили ему участия в операции...
* * *
Боязнь ответственности. Этот порок — один из страшнейших несчастий нашего времени.
Генералов и всяких начальников в стране - тьма-тьмущая. Людей, готовых взять на себя ответственность, — единицы.  
Когда в Союзе террористы начали каждый месяц захватывать самолет, волну эту еще можно было остановить. Достаточно было уничтожить;
террористов-“пионеров”. Но нет. Генералы побоялись запачкаться в крови. И понеслось.
Если бы преступники знали, что каждый из них неминуемо получит пулю из снайперской винтовки, они бы вряд ли решились пойти на дело. А так... Раз их предшественников не тронули, откупились, выпустили самолет из страны, значит, шанс на удачу есть.
В тот вечер панический страх власть предержащих переломил ход новейшей истории России...
* * *     '
Пока тянулась вся эта канитель, наступила ночь. Я включил телевизор и оторопел: с экрана на все лады муссировалась тема о попытке госу-дарственного переворота.
Похоже, “утечка” шла от личной охраны Лисовского. Когда они увидели, что их шефа уводят от проходной вместе с Евстафьевым, телохрани-тели заволновались. Моментально проинформировали кого надо.
Глядя на телевизионный шабаш, я отчетливо осознал: мы опоздали. Теперь санкцию на задер-жание активистов дать никто не осмелится. Ко-нечно, еще не все было потеряно. Если бы в ФСБ решили идти с нами до конца и хотя бы провели обыск в кабинете Кузнецова, дело можно было довести до суда.

В очередной раз я позвонил Коржакову. Грустно сказал:
— Александр Васильевич, время упущено.
Видимо, сделать уже ничего не удастся.
Шеф тоже был бессилен что-либо изменить. Не мог прыгнуть выше головы и Барсуков. Михаил Иванович вскоре позвонил мне. Голос его звучал так, что сразу же стало ясно: этого решительного и волевого человека попросту сломали.
— Ты знаешь, — сообщил он, — сейчас я выдержал очередной натиск жены президента. Говорю  ей: “Наина Иосифовна, готов хоть завтра написать рапорт об отставке”. Всю ночь был на телефоне, не сомкнул глаз. Она мне постоянно звонит.
— Что делать будем, Михаил Иванович?
— Сухари сушить, — невесело пошутил директор ФСБ. — Давай заканчивай, задокументируй все и отпускай их к чертовой матери. Утром
будем разбираться.
Делать нечего. В 4 часа утра мы освободили
всех троих. Материалы я передал чекистам, себе оставил копии. И поехал домой. В 7 утра мне надо было быть у Коржакова...
* * *
Откуда жена президента узнала о случившемся? Она начала прессовать Барсукова задолго до выступления Киселева.
Думаю, ответ на этот вопрос найти несложно. Единственным мосточком, который связывал ее с Лисовским, Березовским и Гусинским, был [ее нынешний зять] Юмашев. Уверен: именно Юмашев и выступил в роли посредника, пока Чубайс, Березовский и Гусинский, трясясь от страха, сидели в доме приемов “Лого-ВАЗа” и ждали ареста.
Прознав о “перевороте”, Ельцину позвонил и Лебедь, но семья не позволила секретарю Совета Безопасности поднять президента с постели. Сон главы государства священен. Александр Иванович беседовал лишь с Наиной Иосифовной...
Лично я не имею ничего против супруги и дочери Ельцина. Милые, даже симпатичные женщины, Но когда жена и дочь начинают влиять на политическую ситуацию в стране — хорошего от этого ждать не приходится. Во-первых, им никто не давал такого права. А во-вторых, женщин обработать куда легче, чем мужчин.
Татьяна и Наина Иосифовна стали жертвами как раз такой обработки. Обе они находились под чарами Юмашева, Чубайса, Березовского и прочих бабкоделателей.
Вернувшись домой, я принял душ, побрился, переоделся и отправился в Кремль. На душе
скребли кошки. Не успев начаться, дело разваливалось на глазах.
Коржаков посмотрел на мое помятое лицо. Хитро улыбнулся. Сказал:
— Ну что, это тебе не с бандитами бороться. Эти-то покруче будут. Сейчас подойдет Барсуков. Как только появится шеф, пойдем к нему. Говори кратко, но емко, что у нас есть.
Я объяснил, что инициатива уже упущена. Барсукову надо было взять удар на себя, провести обыски и задержать активистов хоть на трое суток, а потом — будь что будет, победителей и судят.
Шеф выслушал меня внимательно. Заметил:
— После драки кулаками не машут, но... -он поднял вверх указательный палец, — рано играть отбой.
В 8 утра в кабинет Коржакова зашли адъютант президента Анатолий Кузнецов и прикрепленный, доложили, что утром, еще на даче, жена и дочь пытались обрушить на Ельцина все ночные заботы.
Начальник СБП и директор ФСБ ушли на доклад к Ельцину с тяжелым сердцем. Я остался ждать.
В приемной зазвонил телефон.
— Это Лебедь, — пророкотал из трубки знакомый бас. — Хотел узнать, что там произошло. Всю ночь не спал, разводил эту ночную тусовку.
Попросите Коржакова, когда он вернется, пусть свяжется со мной.
Монолог Лебедя немного меня успокоил. Все-таки на нашей стороне — секретарь Совбеза.
Генералы вернулись через 40 минут. Оба были в хорошем настроении, улыбались.
— Продолжаем работать, — сказал Коржаков, — президент дал “добро”.
При мне он связался с Лебедем. Поведал о том, что было на самом деле.

— Отчего же эти дураки подняли такой шум? —
Удивился Александр Иванович.
— Хм, — усмехнулся шеф. — Громче всех “держи вора!” кричит сам вор...
С легким сердцем я вернулся в “Белый дом”. Собрал всех, кто участвовал в операции, начал планировать ее продолжение. И тут, словно обухом по голове, — отставка Коржакова, Барсукова и Сосковца.
ТАКОГО исхода никто не ожидал. * * *
После я узнал, что через два часа после встречи президента с Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители — Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке -- не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре “Голосуй или проиграешь”.
Премьер особенно упирал на то, что “копали” явно под него, выбивали из Евстафьева компромат
на Ч. В. С.
— Они перешли все грани дозволенного, —
восклицал он.
Вопрос визитеры поставили ребром: или мы,
или они.
Ельцин выбрал “реформаторов”... В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами: огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым лицом. И надпись — “Голосуй сердцем”. Борис Николаевич проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его родная дочь.
Вода точит камень. Постоянные рассказы о “страшном” Коржакове, звучащая с телеэкранов  ложь о ястребах из СБП — все это сделало свое дело.
В страхе, что полномасштабное воровство дет раскрыто, Чубайс превзошел самого себя. (Известно: инстинкт самосохранения очень силен.) Он нес президенту откровенную чушь, врал ему как сивый мерин: что, дескать, “охранники” готовят переворот; что в Кремле созрел антиельцинский заговор; что без “черной кассы” выборы
не выиграть; что Коржаков и Барсуков не друзья Ельцину, а враги.
“Реформаторы” шли ва-банк. Выбора у них не было. Если бы президент не отправил в отставку Коржакова и Барсукова, “реформаторам” неминуемо пришлось бы отвечать за все свои “подвиги”. Они смертельно боялись СБП и понимали: Коржаков подчиняется президенту напрямую и обработать его невозможно.
Стоило появиться только видимости контроля, нечистые на руку сановники затряслись от ужаса. Они готовы были на все, лишь бы уничтожить Службу и ее ненавистного начальника.
Боятся они нас и по сей день. У офицеров Службы безопасности президента — хорошая память...
Когда СБП была действительно разогнана, заместитель Чубайса по кадрам Е. Савостьянов — тот самый, которого вычистили из московской ЧК за “дружбу” с Гусинским, — стал вызывать к себе всех сотрудников отдела “П”. Разговоры сводились к одному: чем занимался отдел, на кого из должностных лиц есть компромат, куда его направляли.
 Савостьянов и его друзья страшатся огласки, в прессу. Им-то слишком хорошо известны нравы царедворцев...
Выйдя от президента, Черномырдин сразу же
добежал к Коржакову

— Ну что, ребятки, доигрались? — злорадно
выпалил он.
Премьер и не пытался скрыть свою радость. Примерно в это же время в кабинете моего
сотрудника, работавшего с Лисовским и Евстафьевым, раздался телефонный звонок.
— Довые...сь! — злостно прошипел в трубку голос неизвестного “доброжелателя”.
Слова, конечно, разные, но мысль одна и та же.
Незадолго до того, как все СМИ объявили об отставке Коржакова, Барсукова и Сосковца, ко мне в кабинет заявился начальник охраны Черномырдина Сошин.
— Виктор Степанович очень недоволен, — прямо с порога начал он, — Надо бы тебе к нему сходить, объяснить, почему его не ввели в курс ночных дел.
От “доклада” я отказался. Порекомендовал обратиться за разъяснениями к Коржакову. Сошин обиженно ушел. Похоже, интерес к моей персоне был вызван не только желанием узнать подробности ночных бдений, но еще и тем, что у Евстафьева мы обнаружили удостоверение сотрудника аппарата правительства, дающее ему право прохода в особо охраняемую зону “Белого дома”.
Разумеется, никаким сотрудником аппарата пресс-секретарь Чубайса никогда не был. Возни-кает естественный вопрос: по чьему указанию ему выписали ксиву? Это-то и дало премьеру основание утверждать, что у Евстафьева выбивали на него компромат.
Могу только представить, какими словами поливал меня Черномырдин. Какой-то “жалкий” полковник пренебрегает им, вторым человеком в государстве. Не бежит на полусогнутых, как все остальные.
Черномырдин — человек мстительный. Очень скоро он припомнил мне все. Но это произошло лишь несколькими днями спустя. Пока же я продолжал оставаться начальником отдела “П” Службы безопасности президента. Хотя отставка шефа и выбила меня из колеи, я не прекращал работу.
Часа в три позвонил Коржаков:
— У тебя остались копии тех документов, которые ты передал в ФСБ? Размножь их, передай еще двум-трем верным людям. Как только пройдут выборы, они станут основанием для суда в связи со всей этой болтовней.
— Что же дальше будет, Александр Васильевич? — тихо спросил я.
— Работай спокойно. В панику не впадай. Главное — спокойствие.
Я отлично понимал, что Коржаков сам подавлен всей чудовищностью ситуации, но вида не подает. В очередной раз я оценил способность шефа никогда не терять самообладание. Что бы ни слу-чилось...
20 июня — день, насыщенный событиями до предела. В спешном порядке Чубайс созвал пресс-конференцию. Ему не терпелось поведать миру о своей победе.
Перед десятками телекамер он клялся: никакой коробки не было, никаких денег не было. Все это является “одним из традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской провокации”.
— Вбит последний гвоздь в крышку гроба под названием “иллюзии военного переворота в Рос-сийском государстве”, — с видом триумфатора вещал Чубайс.
И еще образчик его вранья:
— Может быть, когда я выйду на пенсию, я напишу мемуары, в которых по часам все это бу-дет расписано. А пока могу сказать только, что через три часа после ареста Евстафьева я уже знал о том, что он арестован и начался допрос. В течение ближайших 30 минут об этом были проинформированы премьер-министр Черномырдин, ге-нерал Лебедь, президент Ельцин.
Когда я услышал весь этот бред, то моментально оправился от шока.

— Каков наглец, — подумалось. — Раз так, доведу работу до конца чего бы мне это ни стоило.
Пресс-конференция будущего первого вице не вызвала восторга и у его соратников. Они понимали, как “любят” Чубайса в народе. Свидетельство тому — диалог первого помощника президента Илюшина и ельцинского советника Красавченко, состоявшийся в “Президент-Отеле” 22 июня. (О том, как и почему эта запись оказалась у нас, — чуть ниже.)
КРАСАВЧЕНКО: По поводу телевидения. Мне уже звонили несколько людей с мест: очень активное выступление Анатолия Борисовича...
ИЛЮШИН (перебивает)'. Не будет больше выступлений.
КРАСАВЧЕНКО: Потому что он и Гайдар при всем нашем с вами к ним уважении...
ИЛЮШИН: Больше не будет.
КРАСАВЧЕНКО: Те, которые у Лебедя... Даже Явлинский: “Что делать?!! Что же такое?!! Опять эти?!!”
ИЛЮШИН: Все нормально. Он в телевизоре больше не появится.
Шанс достойно ответить Чубайсу появился у нас очень скоро. Из источника в его ближайшем ©кружении я узнал, что 22 июня он должен приехать к первому помощнику президента В. Илюшину в “Президент-Отель”, чтобы обсудить ситуацию. Как ни странно, Илюшин абсолютно ничего не знал. Все эти дни он гулял на каком-то торжестве и отстал от жизни.
Негласный помощник согласился нам помочь. Мы договорились, что он установит в кабинете Илюшина магнитофон, а потом незаметно заберет технику обратно.
Результат превзошел все ожидания. Утром 22 июня в “Президент-Отель” прибыли Чубайс и первый заместитель Гусинского С. Зверев. Здесь же находился и советник президента Красавченко.
Активисты говорили меж собой предельно откровенно. Бояться им было нечего. Их слова отличались от всего того, что талдычил на пресс-;
конференции Чубайс, как небо и земля.
Привожу стенограмму этого разговора, опустив несущественные подробности.

ЧУБАЙС: Я же говорю, что тут язык совершенно однозначный. Только в лоб ему (Коржакову? Барсукову?) сказать, что либо заткнетесь, ребята, либо посадим. Всё. У нас материалов столько с документами, что хватит лет на 15 каждому. Про все воровство, про всю кровь, которая за ними стоит. В полном объеме. И лежит в достаточно надежных местах. И во многих местах это лежит. Если с любым из нас что-то происходит, мгновенно эти материалы публикуются. Схему я лично проработал до мельчайших деталей, сделал два месяца назад, потому что я знал, с кем имею дело. А сейчас картина такая: либо они затыкаются, либо посажу, совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качестве привета.

ИЛЮШИН: Я к этой роли не подхожу, потому что я этого делать не буду. А Березовский сможет это сделать? Он же с ними там вроде в контакте, дружит?

ЗВЕРЕВ: Да нет. Березовского сажать вообще не должны. Он там хорошо (неразборчиво).

ИЛЮШИН: Я так понимаю, что если меня выгонят с работы, то завтра я буду за кремлевской стеной и не войду никуда. А у них-то какие силы, если они освобождены от занимаемой должности? С помощью чего они реализуют? Лично сами занимаются, что ли? Или у них все это оружие функционирует под их руководством?

ЧУБАЙС: Во-первых, конечно, продолжает функционировать без их руководства. Во-вторых, Александр Васильевич (Коржаков). Есть слух, что в июле он возвращается на место. Тот же Крапивин, скажем (начальник Федеральной службы охраны)...

ИЛЮШИН: По указанию Черномырдина?

ЧУБАЙС: Вряд ли. По показанию...

ИЛЮШИН: Но что там было, да... Что делать, с шефом (с Ельциным) разговаривать, надо.

ЗВЕРЕВ: Это нужно нанести последний удар.

ЧУБАЙС: Все прекрасно понимал Аркадий Евстафьев! Прекрасно понимал, чем он рискует! Абсолютно и ясно. Даже вопросов не ставил. Абсолютно надежный парень, (неразборчиво) вчера коробку с миллионом долларов...

ИЛЮШИН: Лисовский?

ЧУБАЙС: Аркадий. Про Лисовского (неразборчиво) в этой схеме. Как раз Лисовскому лучше дистанцироваться. Евстафьев вел... Было сказано: давай вперед, если мы (неразборчиво) считаем человеком. Ясно, что он обязан голову положить, но чтобы все это...

ИЛЮШИН: Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю: "Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около "Президент-Отеля" можно поймать как минимум 15 - 20 человек, которые выносят спортивные сумки ,из нашего здания с деньгами". Он сидел с каменным лицом. Я говорю: "Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы мы не сможем организовать. Поэтому у нас нет срывов сейчас пока, но организовать (неразборчиво) элементарно". - "Понимаю", - сказал президент.

ЧУБАЙС: Люди за президента, мы голову подставим. В прямом смысле слова.

ИЛЮШИН: Я предлагаю так. Вы, Анатолий Борисович, с ним разговаривайте, имея в виду свои некоторые детали. Я с шефом переговорю в понедельник тоже. Уже с точки зрения общей... Я ему, во-первых, доложу, что я повстречался. Я ведь у него разрешения спросил встретиться с силовиками. Я ему скажу, что встречи состоялись, и скажу, что нужно, по нашему мнению, указание Скуратова (генпрокурор РФ), что этих ребят не отдавать. И защитить, естественно, контролировать действия, чтобы они не провалили все.

ЧУБАЙС: Во сколько у него будете?

ИЛЮШИН: Я обычно в 9 часов разговариваю с ним.

ЧУБАЙС: Мне лучше доложить после.

ИЛЮШИН: Во вторник.

ЧУБАЙС: Если будет во время вашей встречи, я бы записался позже.

ИЛЮШИН: У меня разговор с ним в 9 часов. Или по телефону, или я приезжаю...

ЧУБАЙС: Я буду (неразборчиво) звонить в это же самое время. Физическая позиция в том, чтобы изъять у Скуратова (неразборчиво) под президентский контроль.

. ИЛЮШИН: У меня 23-го вообще стоял пустой день...

ЗВЕРЕВ: Корабельщиков (помощник президента) сказал, что...

ИЛЮШИН (перебивая): Отдыхать будет, да?

ЗВЕРЕВ: Да.

ЧУБАЙС: Он на работе будет? Вы же на работу к нему собираетесь ехать?

ИЛЮШИН: Если его на работе не будет, я попытаюсь к нему на дачу съездить. Ну вам-то на даче с ним еще легче встретиться будет?

ЧУБАЙС: Нет... Он меня шуганул последний раз. Тогда с этими чеченскими делами.

ИЛЮШИН: Ну ладно. Я с ним переговорю в понедельник либо по телефону, либо приеду.

ЧУБАЙС: Это очень важно - будет он на даче или на работе. На работе я с ним свяжусь по прямому, а на даче я не свяжусь. Тогда давайте в одну точку, Виктор Васильевич. То, что вы хотели сказать (.неразборчиво) защитить ребят. ФСБ дать команду защитить, Крапивину дать команду защитить, чтобы они знали, что приказывает президент. А вот по генпрокурору просьба затребовать у него полный комплект документов для (неразборчиво) президенту.

ИЛЮШИН: И хранить у себя...

 ЧУБАЙС: Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самую рискованную ее часть, подставляли свою башку...

ИЛЮШИН: Я говорю в целом, потому что у них был вопрос: а что нам делать с Собчаком? Я сказал то же.

ЧУБАЙС: У кого именно был вопрос?

ИЛЮШИН: У Скуратова. Я сказал: "До третьего числа нам никакого шума не надо".

ЗВЕРЕВ: Надо задачи как бы на две части разделить: шум вокруг этого из-за выборов. И личная безопасность этих трудящихся тоже, наверное. должна быть как-то обеспечена.

ИЛЮШИН: Я разговаривал на эту тему, только лишь имея в виду - до выборов. Как дальше, скажу честно, я особенно речи не вел, потому что убежден в том, что там нам всем выбираться придется самим. Большой помощи я не предлагаю.

ЗВЕРЕВ: При положительных результатах выборов будут шансы выбраться.

ЧУБАЙС: Но есть же простые вещи. Ну ни фига себе! Они башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: "Извини, после 3-го выбирайся сам". Куда это годится?! Я не согласен с этим категорически. Люди ходят под статьей. Да, распределилось так, что Илюшин, Чубайс здесь, а они там. Но мы же их туда послали! Не кто-то!

ИЛЮШИН: Значит, будем действовать в этом направлении.

ЧУБАЙС: Да мы головой отвечаем за это! Да как я в глаза смотреть буду! Вы что!

ИЛЮШИН: Я согласен с такой постановкой.

ЧУБАЙС: Что получится: значит, свое дело сделали, а дальше мы как бы разошлись. А дальше - ну дали тебе пять лет, ну извини, бывает, с кем не случается.

ИЛЮШИН: Нет, я, может, не вел на эту тему разговор, но я полностью разделяю эту позицию, и в данном случае я, может быть, не очень верно сориентировался. Конечно же, обязательно об этом продолжу разговор со Скуратовым. Это правильно.

ЧУБАЙС: Есть исходный вопрос: а следует ли нам препятствовать переходу документов к Скуратову?

ИЛЮШИН: А мы ничего не сможем сделать. Когда мне вчера Трофимов (начальник московского У ФСБ) позвонил, он сказал, что я (в смысле Трофимов) обязан передать документы.

ЧУБАЙС: Трофимову не верю, ни одному слову вообще.

ИЛЮШИН: Со Скуратовым, когда я сегодня разговаривал, я не задавал вопросов. Он сказал, что сегодня все документы будут переданы ему.

ЧУБАЙС: Трофимов организовывал все лично, С Трофимовым я разговаривал в час ночи, в момент, когда все это происходило. Он мне врал, что они не знают, кто такой Лисовский, а Евстафьев, может быть, немножко задержался, но его сейчас отпустят.

ИЛЮШИН: Я могу вам больше сказать о Трофимове. Насколько я знаю, у них там сильнейший конфликт был с Барсуковым, вообще с самого начала работы. Но Трофимов, как человек военный, обязан был выполнять то, что ему приказывает начальник. Я бы пока не снимал Трофимова со счетов возможного урегулирования конфликта, хотя я, конечно, гарантировать ничего не могу. .

ЧУБАЙС: Трофимов по ту сторону баррикад, у меня нет никаких сомнений. Не знаю, какие у него отношения были с Барсуковым, но то, что это враг, который хотел уничтожить нас, у меня сомнений нет. По его поведению это было совершенно очевидно. У меня прямой разговор был с ним в час ночи. Было совершенно ясно, какую позицию он держит.

ИЛЮШИН: Но мы не сможем воспрепятствовать передаче материалов в прокуратуру, если прокуратура их затребует.

ЧУБАЙС: А почему? Одна (неразборчиво. Просьба?) Бориса Николаевича к Скуратову и второе: указание Ковалеву (директор ФСБ) затянуть. И всё.

ИЛЮШИН: То, что будет затянуто, - это без вопросов. А передача (имеется в виду передача документов из ФСБ в прокуратуру) уже состоится сегодня?

ЧУБАЙС: В прокуратуре же Илюхин {тогдашний председатель думского Комитета по безопасности, один из лидеров КПРФ, в прошлом член коллегии Прокуратуры СССР) как у себя дома.

ИЛЮШИН: А если я попрошу Скуратова держать у себя документы? (Илюшин звонит по телефону Скуратову.)

ИЛЮШИН: Юрий Ильич, вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам придут от Трофимова, ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с Борисом Николаевичем, после того как вы с ними ознакомитесь лично. (Скуратов что-то отвечает.) Надо именно так и сделать, потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников. (Скуратов отвечает.) Да, пусть это лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потом подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно.

ЧУБАЙС: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича...

ИЛЮШИН (перебивает): Вообще похоронить?

ЧУБАЙС: Нет, затребовать у Скуратова документы себе на анализ. Затребовать полный комплект документов.

ИЛЮШИН: Хорошая идея. (Смеется.)

ЧУБАЙС: А потом пусть просит у него назад...

ИЛЮШИН: Понимаете, у меня отношения тоже с ним (со Скуратовым) такие, официальные. Я не могу сказать то, что я могу сказать любому.

ЧУБАЙС: Я понимаю.

ИЛЮШИН: Тем более я знаю, что Скуратов очень сильно обработан ребятами (Коржаковым, Барсуковым).

ЧУБАЙС: Вчера в течение всего дня люди Барсукова пытались пристроить на разные каналы.

ЗВЕРЕВ: Телеканалы-то для них закрыты, а радио...

ЧУБАЙС (перебивает): Я попрошу тоже Бориса Николаевича.

ИЛЮШИН: Лучше всего. Потому что он осведомлен во всем. И степень доверия у вас другая. Я в стороне как бы от вас нахожусь.

ЧУБАЙС: У Скуратова, в принципе, позиция нормальная. Но дело не в нем. В прокуратуре и в целом.

ИЛЮШИН: Тем более хорошо, что мы все эти дела упредили.

ЧУБАЙС: Надо найти выходы на Барсукова и Коржакова и объяснить им ясно и однозначно ситуацию: либо они ведут себя по-человечески, либо будем сажать. Потому что это продолжение борьбы сейчас на острие приведет просто к...

ИЛЮШИН: Они не успокоились, да?

ЧУБАЙС: Вы же видите - информация проходит. Откуда же еще?

ИЛЮШИН: А как организовать канал информации? Давайте подумаем, через кого.

ЗВЕРЕВ: А Георгий Георгиевич? (Г. Г. Рогозин - заместитель Коржакова.)

ЧУБАЙС: Это запросто.

ИЛЮШИН: Это запросто.

ЧУБАЙС: Оборзел настолько, что стал сейчас намекать, что надо бы ФСБ к ним отдать.

ИЛЮШИН: Я скажу, что он (Рогозин?) ведет себя... Он, конечно, работает на несколько разведок сразу, но он осуждает все очень сильно...

Конец записи.

Итак, Чубайс опроверг самого себя. Теперь любому можно было доказать, что на своей знаменитой пресс-конференции он нагло врал. Коробка была. И несли ее по прямому указанию рыжего "реформатора".

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-3

В одной из статей "ихнего" журналиста Минкина я прочитал замечательные слова: "Вылезает вор из ограбленной квартиры, вылезает тихо-тихо, а милиционер кричит, хватает его за руку, свистит в свисток... А газета пишет: "Как же скандально вел себя поганый мент!"

22 июня, в тот день, когда Чубайс откровенничал с Илюшиным, Зверевым и Красавченко, руководителей всех подразделений СБП собрал глава Федеральной службы охраны Крапивин.

-Указом президента Ельцина, - объявил Крапивин, - Коржаков отстранен от занимаемой должности. Теперь все специальные мероприятия, которыми занималась СБП, следует ограничить. Если есть что-то срочное, обязательно согласовывайте со мной. - Заплывшие глазки шефа ФСО блестели: - И еще. Есть информация, что часть материалов СБП может быть передана в печать. Будьте бдительны. Ни в коем случае нельзя допускать утечек.

Когда совещание закончилось, Крапивин неожиданно обратился ко мне:

Товарищ Стрелецкий, задержитесь. (Совсем, как в кино: "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться" .)

Задержался и заместитель Коржакова генерал-майор Г. Г. Рогозин.

- Валерий Андреич, - завел разговор Крапивин, - с тобой ситуация непростая. Виктор Степанович сказал, что тебя из "Белого дома" надо убрать. Отдел пусть работает, а ты пока повремени.

- А что, если вывести его в распоряжение кадров? - подал голос Рогозин. Крапивин поморщился:

- Ну зачем же так резко? Ты отпуск гулял? Может, в отпуск уйдешь?

В отпуск я не хотел, поэтому напомнил генералам, что ко всему прочему являюсь еще и руководителем Национального фонда спорта.

Крапивин оживился:

- Вот и отлично, поработай пока в НФС, а там видно будет.

От меня совершенно явно и неприкрыто избавлялись. Для Крапивина - человека, привыкшего к паркетам и коврам, - я был подчиненным нежелательным. Ссориться с Черномырдиным и прочими шишками ему было не с руки. Крапивин четко усвоил шукшинское: "Благоразумие вещь не из рыцарского сундука, зато безопасно". А мнение премьера было однозначным: Стрелецкого в "Белом доме" быть не должно. Ч. В. С. не мог мне простить всего того, что впоследствии он назовет мракобесием, - контроля за его ближайшими соратниками, справок, ложащихся на стол президента...

"Будь что будет", - решил я.

Вернулся в кабинет, собрал вещи. Объявил сотрудникам отдела о результатах состоявшегося совещания, о решении руководства ФСО отстранить меня от должности по требованию Ч. В. С.

Ребята встретили это известие нерадостно, но вслух никто ничего не сказал. Все люди военные, что такое дисциплина - знают хорошо.

На прощание окинул взглядом свой кабинет. Посмотрел на картину, висящую на стене, фотографии.

Как будто чувствовал, что вижу все это в последний раз. 24 июня я заехал в "Белый дом" - хотел сделать расшифровку чубайсовской пленки. Милицейская охрана пропустила мою машину через ворота спокойно. А вот на входе в здание меня неожиданно остановил сотрудник ФСО. Он открыл тощую папочку, внимательно посмотрел внутрь. Молвил:

- Вход в "Белый дом" вам запрещен.

Препираться с охранником не имело никакого смысла. Он всего лишь выполнял приказ. Я развернулся, сел в машину и уехал. Навсегда.

Через неделю отдела "П" больше не существовало. В спешном порядке всех моих сотрудников выселили из Дома правительства.

Секретные, политые кровью и потом материалы перевезли в Кремль. Долго еще они валялись в коридорах 14-го корпуса, напоминая картину "Утро после Куликовской битвы". Так "высоко" руководители государства оценили нашу работу...

Компания "Ксерокс" - в большом долгу перед СБП. Мы сделали ей такую рекламу, какой не купишь ни за какие деньги.

Хотя информационного взрыва и не получилось - все "демократические" СМИ были обработаны предвыборным штабом, - сведения о коробке все же просочились в печать.

Кто-то передал видеозапись следственных мероприятий и копии протоколов председателю Комитета по безопасности Государственной Думы В. И. Илюхину. (По нашим данным (теперь об этом уже можно говорить) этим "кто-то" был тогдашний генпрокурор Юрий Скуратов – ред. сайта) Виктор Иванович продемонстрировал их на пресс-конференции, потом напечатал в "Советской России". Чубайс и Черномырдин сделали вид, что ничего не происходит. Как в поговорке: плюнь в глаза, скажет - божья роса.

Впрочем, меня это не сильно огорчало. Главное, чтобы уголовное дело не оказалось замороженным. Позже я передал в прокуратуру и пленку с записью чубайсовских откровений. Но увы. Следствию даже не дали возможность провести экспертизу с тем, чтобы идентифицировать голоса "героев", установить ее подлинность. Когда следователь Мосгорпрокуратуры попытался отправить пленку экспертам, ему сказали: подождите полгода, раньше не получится.

Дело начало разваливаться снова. Что мы могли? Возможности повлиять на должностных лиц у СБП больше не было.

В ноябре 1996г. "Московский комсомолец" опубликовал стенограмму переговоров Чубайса, Илюшина и Зверева. Фамилии Зверева в газете, однако, не было - вместо него фигурировал Красавченко. Произошло это по причине того, что и Зверева и Красавченко звали одинаково - Сергеем. Красавченко периодически заходил в кабинет, бросал реплики. Понять, когда говорил Зверев, а когда Красавченко, без экспертизы было невозможно.

Разгоревшийся вслед за публикацией скандал был даже больше, чем мы могли себе представить. Весь день Государственная Дума обсуждала материал. Было решено провести парламентское расследование. Соратники Чубайса поняли, что дело швах. В авральном порядке были организованы контрмеры. Все "независимые" телеканалы, радиостанции и газеты, как по команде, принялись поливать грязью "МК" и А. Хинштейна, журналиста, взявшего на себя смелость напечатать стенограмму с комментариями.

Говорилось, что это верх журналистской неэтичности; что сфальсифицировать запись при нынешнем развитии техники - пара пустяков; что подслушивать высших чиновников спецслужбы не имеют никакого права.

"Случайно" встретился с журналистами Чубайс. Сказал, что никакой беседы с Илюшиным и Красавченко в "Президент-Отеле" не вел, что все это ложь и клевета. В общем, в очередной раз соврал.

Правда, после того как генеральный прокурор Скуратов заявил, что пленка эта приобщена к уголовному делу в качестве вещдока, клевреты немного поутихли, а затем и вовсе замолчали.

О том, что в апреле 1997г. Скуратов официально признал: "Заключениями экспертиз установлено, что на одной из представленных для исследования аудиокассет записаны речь и голоса Чубайса А. Б. и Илюшина В. В.", не написало ни одно издание.

Вопросы этики обсуждать я не берусь. Скажу лишь о "незаконности" наших действий.

Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" давал нам право разрабатывать любого гражданина Российской Федерации. Его должность роли не играет. Специальная инструкция КГБ, которая запрещала проводить оперативные действия в отношении высших советских и партийных чинов, перестала существовать вместе с распадом Союза.

Не обнаружила никаких нарушений закона и Главная военная прокуратура, которая проводила проверку наших "ночных" действий. По правде говоря, я таил надежду, что дело о коробке будет все же доведено до конца. Под давлением общественности (и в первую очередь Государственной Думы, которая потребовала временно отстранить Чубайса, Илюшина и Красавченко от работы до окончания следствия) дело было передано из Мосгорпрокуратуры в Генеральную прокуратуру.

Но нет. Следствие не смогло установить "источник, из которого были получены изъятые деньги. Факт причинения кому-либо ущерба подтверждения не нашел. Не установлен и законный владелец указанной валюты". (Из письма генпрокурора Скуратова.)

В январе 1997г. уголовное дело было переквалифицировано со статьи о незаконных валютных операций на мошенничество. (Новый Уголовный кодекс России отменил ответственность за сделки с валютой. Не удивлюсь, если произошло это по инициативе "реформаторов".) А в апреле 1997г. дело и вовсе было прекращено "за отсутствием состава преступления" и в "в связи с неустановлением законного владельца".

Что ж, события той ночи окончательно и бесповоротно убедили общество: в России можно воровать и лгать безбоязненно. Тебя не только не арестуют, но еще и повысят в должности. А какой солдат не мечтает быть генералом?..

Вместо приложения

Председателю Государственной Думы ФС РФ Селезневу Г.Н.

Уважаемый Геннадий Николаевич!

Настоящее уголовное дело возбуждено Главной военной прокуратурой 12 июля 1996 г. по признакам состава преступления, предусмотренного ст.ст. 15 ч.2. 162-7 ч.2 УК РСФСР , в связи с обнаружением и изъятием 19.06.96 г. у находившихся на территории Дома Правительства Российской Федерации Лисовского С.Ф., Евстафьева А.В. и Лаврова Б.А- 538850 долларов США.

До 26 ноября 1996 года дело расследовалось Московской городской прокуратурой, а затем - следственным управлением Генеральной прокуратуры РФ.

В связи с тем .что материалы дела содержали достаточные данные, указывающие на то .что 538850 долларов США могли бытъ похищены неустановленными следствием лицами еще до их доставки на территорию Дома Правительства и изъятия у Лисовского С.Ф., Евстафьева А.В и Лаврова Б.А.. являвшихся активистами предвыборной кампании кандидата в Президенты Ельцина Б.Н., 19 декабря 1996 года было возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ст.147 ч.З УК РСФСР 1960 г.. которое соединено с делом о покушении на незаконные сделки с валютой. .

5 января 1997 года уголовное дело в части покушения на незаконные сделки с валютой было прекращено . так как вступивший в законную силу с 1 января 1997 года Уголовный кодекс Российской Федерации декриминизировал это деяние. Расследование мошенничества продолжалось до 7 апреля 1997 года. Следствием установлена, что задержание с валютой перечисленных выше лиц явилось промежуточным результатом осуществляемых СБП оперативно-розыскных мероприятий. Вначале на КПП-2 были остановлены с находившимися в коробке 500000 долларами Лисовский С.Ф. и Евстафьев А.В. После этого в кабинете 2-17 Дома Правительства был "обнаружен" заместитель начальника отдела ценных бумаг Национального резервного банка Лавров Б.А., выдавший 38850 долларов США и сообщивший о том. что недавно вручил Евстафьеву А.В. и Лисовскому С.Ф. в коробке из-под бумаги для ксерокса 500 тысяч долларов США. которые вместе с находящейся у него суммой в этот же день по указанию заместителя министра финансов РФ Кузнецова Г. С. забрал из сейфа отсутствующего на работе заместителя начальника департамента иностранных кредитов и внешнего долга министерства финансов РФ Дмитриева В.А. При этом он представил оперативным работникам расписку на получение 500 000 долларов США, полученную . по его утверждению, от Лисовского С.Ф.

В беседе с оперативными работниками СБП и УФСБ Евстафьев А.В. заявил .что не имеет никакого отношения к изъятой валюте и вообще не знает откуда она вдруг появилась.

Лисовский С.Ф. в своем коротком объяснении указал, что изъятая валюта предназначалась для оплаты артистам за проведенные в ходе избирательной кампании концерта.

Допрошенные позже по делу в качестве свидетелей Лавров Б. А.. Евстафьев А.В.,Лисовский С.Ф..Кузнецов Г.С..Дмитриев В.А. какое-либо отношение к изъятой валюте стали отрицать. Из-за позиции этих лиц, некоторые из которых воспользовались предоставленным ст. 51 Конституции РФ правом не свидетельствовать против себя, уголовное дело по факту покушения на незаконные сделки с валютой не удалось закончить в короткий срок, а с 1 января 1997 года это преступление было, как уже указывалось выше. декриминизировано. В ходе следствия .которое проводилось почти девять месяцев принимались все необходимые меры для установления истины по делу.

В частности, большой объем следственной работы был проведен по расследований эпизода , связанного с поступлением на счет ЕвстафьеваА.В. N 170904282 и счета других руководителей Фонда "Гражданское общество" в "Мост-Банке" крупных сумм денег. 27 нарта 1997 года уголовное дело по факту расходования руководством Фонда "Гражданское общество" не по назначению целевого беспроцентного кредита для выдачи ссуд себе и другим работникам Фонда и последующего использования этих ссуд для извлечения доходов . за отсутствием события преступления было прекращено. По делу допрошены все основные свидетели, проведены все возможные Фонографические экспертизы, в том числе и по фонограмме, распечатка которой была сделана 2 газете "Московский Комсомолец". Заключениями этих экспертиз установлено, что на одной из представленных для исследования аудиокассет записаны речь и голоса Евстафьева А. В., Лаврова Б.А. и возможно Лисовского. а на другой - Чубайса А. Б. и Илюшина В. В.

Допрошенные в качестве свидетелей член Совета избирательной кампании Президента Чубайс А.Б. и член этого же Совета и руководитель предвыборного штаба Илюшин В. В. заявили, что им неизвестно, кому при-надлежат доллары, изъятые 19 июня 1996 года, и они не пытались помещать законному разрешению материала, а преследовали цель предотвращения утечки информации в предвыборное время. . Таким образом, исчерпав все возможности, следствие не установило источник, из которого были получены изъятые доллары. Факт причинения кому-либо ущерба подтверждения не нашел. Не установлен и законный владелец указанной валюта. Все эти обстоятельства позволили следствию сделать вывод об отсутствии признаков мошенничества или иного преступления.

Коржаков А.В. и другие сотрудники Службы безопасности Президента при проведении оперативно-розыскных мероприятий действовали в соответствии с Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности".

При таких обстоятельствах постановление заместителя начальника следственного управления Генеральной прокуратуры Чуглазова ГЛ. от 07.04.97 г. о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления является обоснованным. В связи с неустановлением законного владельца и отсутствием спора о принадлежности 538850 долларов США в соответствии с п. 4 ст. 66 УПК РСФСР принято решение об их передаче в собственность государства

Генеральный прокурор Российской Федерации Ю.И.Скуратов
 




Оглавление